И он со злостью закатил ей оплеуху.

Лиза отлетела в угол комнаты. Руками держась за стену, опустилась на колени. Ее платье задралось выше некуда. Она всхлипнула, на глаза навернулись слезы.

– Вставай! – потребовал мужчина.

Она подчинилась.

– Смотри мне в глаза. Я знал твоего отца, знаменитого питерского бригадира. Он мой друг. А ты, его дочь, как смеешь ты позорить честное имя отца?.. Да он же в гробу перевернется, если узнает, что ты шлюха. Я видел тебя в Питере, пять лет назад. Отец говорил, что гордится тобой. Что ты самая порядочная из всех. А ты, сука, проституткой стала!

– Жить как-то надо... – попыталась защититься она.

– Да, твой отец попал на большие бабки. Его разорили, и вас с матерью тоже, это так. – Голос его немного смягчился. Но тут же снова зачерствел. – Но тебе лично из «общака» отстегнули пять штук. С такими бабками, если есть ум, многое можно было сделать. Могла бы подучиться, человеком стать. А не шлюхой.

– А я и учусь.

Но он никак не отреагировал на ее слова.

– Короче, шлюхой я тебе больше быть не позволю. А с мадам твоей я все улажу. И не дай бог, узнаю, что ты снова ошиваешься на панели. – В его взгляде блеснула смертельная угроза. – Тогда тебе, крошка, кранты. За свои слова я привык отвечать. Ну, что ты на это скажешь?

– Я больше не буду путанить, – закивала Лиза, не забывая всхлипывать. – Все, считайте, что с этим я уже завязала.

– То-то же. Все, вали отсюда. И помни, что я тебе сказал.

«Как же, забудешь о таком».

3

На следующий день Лиза все-таки вспомнила лицо вчерашнего «воспитателя». Да, этого Рябого она когда-то видела вместе с отцом. Но успела его забыть. Только вот он ее запомнил. И разговора с Рябым уж точно она никогда не забудет. Этот бандюга с принципами больше уговаривать ее не станет. Грохнет, и поминай как звали. А он может. Руки у питерских мафиози длинные, везде достанут.

Хочешь не хочешь, а надо начинать новую жизнь. С чего же начать?

Еще немного, и она закончит институт, получит юридическое образование. Но карьера юриста ее не привлекала. Всю жизнь скрипеть пером и мозгами. Скукотища!.. Но куда теперь от этого денешься?..

А что, если?..

Нелепее мысли в голову прийти не могло, но она почему-то крепко за нее ухватилась. Что, если ей стать певицей?

Внешностью она любую за пояс заткнет. Приплясывать на сцене и кривляться – не больно-то хитрая наука. И слух у нее есть. С голосом, правда, проблемы. Поет так себе, на уровне художественной самодеятельности.

Но она постарается. Есть такие учителя-кудесники, слышала о них. И голос поставят, и петь научат.

Только без богатого спонсора в этом деле не обойтись. А спонсоры на дороге не валяются. Но она знает, как найти вход в закрытый для простых смертных мир шоу-бизнеса.

Женя!.. Этот влюбленный в нее безумец поможет ей. Он композитор, пишет музыку для знаменитых артистов. Не последний человек в их загадочном мире. Он даст ей старт.

Ведь если бы не его слова об Алле Пугачевой и других эстрадных звездах, ей никогда бы не пришла в голову мысль о карьере певицы. Кто знает, может, Женя – это ее судьба?

Но как его найти?..

* * *

...– О! Кто к нам пожаловал! – Веселый нефтяной делец узнал ее сразу.

Широко распахнул дверь, пропустил в квартиру.

– Мне нужен Женя, ваш друг.

Если он думает, что она пришла к нему, то пусть обломается сразу.

– Ах, вот оно что! – Улыбка исчезла с его лица. – А я-то думал...

– Нет, этим... о чем вы подумали, я больше не занимаюсь. Как мне найти Женю?

– Женя! – громко позвал он. – Женя!.. Его не дозовешься. А если и услышит, то не дойдет. В запое он. С того самого дня. Проходи!

На Женю страшно было смотреть. Небритый, осунувшийся, он сидел в гостиной, тупо уставившись в стену. На столике перед ним бутылка мартини. Он пил прямо из горла.

– Неделю уже так сидит. Пьет – спит, пьет – спит. Что с ним такое, не знаю? А в душу к себе не пускает. Поначалу тебя звал. Эй, а не из-за тебя ли он пьет?.. – И без того выпученные глаза балагура раскрылись еще шире. – Как же я это сразу не догадался! Эй, Женя, к тебе пришли.

Но тот даже не шелохнулся.

– Женя! – тихо позвала его Лиза.

Он вскочил как ошпаренный, будто кресло под ним превратилось вдруг в электрический стул.

– Лиза?! Ты?!

Он смотрел на нее как на привидение. Это похоже на белую горячку.

– Ты вернулась?

– Вернулась.

«Будем считать, что оно так все и есть».

* * *

– Нет, Пугачева из тебя не получится. – Женя отрицательно покачал головой.

Взгляд его выражал беспомощность и сожаление.

– Ну и что? Я буду сама собой.

Не так-то просто сломить ее упорство.

Вот уже больше месяца она живет у композитора. Четырехкомнатные хоромы на Тверской, обстановочка неплохая, деньжата на халяву, подарки. Чем не жизнь?.. Но ей нужно другое.

Первые три недели она возилась с ним как кошка со слепым котенком. Не так-то просто оказалось вывести его из запоя, привести в человеческий вид.

Женя, не уставая, клялся ей в любви. Обещал забыть о ее прошлом, умолял не покидать его больше. Такая преданность граничила с безумием.

Он понимал, певица из Лизы не получится. Пытался отговорить ее от этой затеи. Но бесполезно, она твердо стояла на своем. Просила написать для нее несколько шлягеров. Он не в силах был ей отказать.

Только с песнями у него пока ничего не получалось. Вдохновения, что ли, не было? Но не беда, говорил он, придут к нему мелодии. И она верила, ждала.

– У певицы должен быть звонкий, глубокий голос. И сильный, конечно. А у тебя он нежный, приятный на слух, но слабенький. Нет красивого протяжного звучания, звуки словно в яму проваливаются.

Ну, зачем он это говорит? Ведь прекрасно же знает: ее не переубедишь.

– Но и с такими голосами у нас на сцене поют, да еще как! Или я не права?

– Да, такое случается, – невесело подтвердил он.

– Я хочу брать уроки. Найди мне учителя. Пусть он научит меня петь.

– Как скажешь.

«Никуда ты от меня, Женечка, не денешься!»

– Только самого лучшего.

– Ну, если об этом просишь ты, дорогая.

* * *

Лев Аркадьевич Сорочкин без малого тридцать лет преподавал в консерватории, пестовал оперных певцов. Некоторые из его учеников гремят сейчас на весь мир.