– Попробуй докажи ему. Он никому не верит… Вот такой у нас родственник, Шалва.

– Он не родственник, он убийца.

– Родственник. У нас общая кровь!

Помолчали. Важа вдруг почти шепотом произнес:

– Я скажу тебе страшную вещь… очень страшную… – Коснулся колена Шалвы. – Пока Вахтанг живой, нам ничего хорошего не светит.

– По-твоему, его надо убить?

– Да.

– С ума сошел!

– Нет, я все эти дни думал и пришел к такому выводу. Он психически нездоровый. На нем кровь.

– Пусть его убьют, – согласился Шалва. – Не мы же будем это делать?

– Мы… – тихо произнес Важа.

Шалва нагнулся, заглянул ему в глаза.

– Понимаешь, что говоришь?

– Понимаю. Никто не захочет пачкать руки. Только мы… Родственники.

– Не могу это слышать! Не хочу! – закрыл уши ладонями Шалва. – Бог нас покарает! Пусть тот же Кузьма убьет! Почему нет?

– Да, Кузьма может убить, – согласился Важа. – Но это будет нескоро. Куда Кузьме спешить?

А нам нужно… – Он печально усмехнулся. – Тебе, дорогой, даже жить негде. Прятаться должен.

Шалва, откинув голову и закрыв глаза, думал. Через некоторое время он произнес:

– Думать… Надо думать. – Сел прямо, посмотрел на родственника. – Нужны деньги. Я должен на что-то жить.

– Конечно, – кивнул тот, достал из кармана толстую пачку стодолларовых купюр, затем два мобильных телефона. – По ним будем разговаривать только мы. Все остальные телефоны прослушиваются.

Шалва взял деньги и телефон, неожиданно спросил:

– Если убьем… Займем его место?

Важа перекрестился.

– Кровавое место.

– Хорошо, не будем его занимать! Уедем в Грузию, в горы. А это проклятое место пусть разорвут собаки! Или конкуренты! Или кто угодно! Вахтанг копил, собирал, а растащат другие! Так ты считаешь?

Важа неуверенно пожал плечами:

– Клянусь, не знаю. Давай немножко подумаем.

Василий Исаич, начальник тюрьмы, подошел к двери камеры, в которой сидел Сабур, коротко и властно приказал двум охранникам, сопровождающим его:

– Стойте здесь.

Самолично запустил ключ в скважину, вошел внутрь.

– Привет отбросам общества!

Сабур, читавший свежие газеты, встал с дивана, поправил на переносице очки.

– Дорогие, видать, отбросы, если их держат под охраной, – ответил он, направляясь к неожиданному посетителю, пожал руку. – Здравствуй, Исаич. Уж не соседнюю ли шконку готовишься занять?

– Не дождешься, – засмеялся тот, оглядев камеру. И распорядился: – Собирай шмотки, будем ухудшать условия жизни.

– С чего это вдруг? – удивился Сабур. – Веду себя вроде смирно, не бузю.

– Инспекцию ждем.

– Ну и жди себе, я-то тут при чем?

– При том… Инспекция такая, что волосы на заднице третьи сутки стоят дыбом. Сесть больно, колются.

– Бриться надо чаще, – засмеялся Сабур.

– Давай, парень, не остри, а собирай пожитки.

– А когда ждете?

– Сегодня ночью.

– Кого?

Василий Исаич посмотрел на него, показал пальцем на потолок.

– Сам пахан? – догадался Сабур.

– Пахан, но не эмвэдэшный, а повыше, – уточнил начальник.

– А кто повыше? – удивился Сабур. – Главный завхоз, что ли? Премьер?

Тот отрицательно покрутил головой, тихо произнес:

– Еще выше… Сам.

– Кто? – до Сабура не доходило.

– Ну Сам! Сам! – Василий Исаич наклонился к уху подследственного, что-то прошептал.

У того глаза округлились.

– Иди ты.

– Так говорят. И велено тебя перевести в самые что ни на есть «человеческие» условия.

– Зачем?

– А чума их поймет. Велели, ну и велели… Может, даже под освобождение.

– Под мое?

– Конкретно ничего не сообщили… Так что собирайся, малыш, место тебе в камере на двадцать шесть рыл подготовлено. Там такой переполох – круче, чем у нас в тюрьме.

– Мобила при тебе? – спросил Сабур.

– Кому хочешь звонить?

– Одному корешку. Пусть мозгами пораскинет, чтоб в этом шалмане и я свою дудку сыграл.

Василий Исаич отдал ему телефон, предупредил:

– Только ты не шпарь открытым текстом.

Тот с пониманием кивнул, набрал номер.

– Кузьма, привет… Сабур! Откуда звоню? Из гостей! Хозяева хорошие, грех жаловаться… Давай по пустому не базарить, а растопырь уши и слушай… Этой ночью в казенный дом должен нагрянуть папка. Самый родной папка. И самый крутой… Понял, да? Соскучился, видать, по деткам, вот и хочет проведать. Ты эту радостную новость забей себе в башку и поднапрягись по всем направлениям. Только не перенапрягись и не перни! А то запашок такой пойдет, что будет больше вреда, чем пользы. Усек, о чем я? Вот и действуй. Но учти – я не говорил, ты не слышал.

Сергей положил трубку, с печальной усмешкой посмотрел на Старкова, сидящего здесь же, в кабинете.

– Вот такая у нас страна. То, что я узнал под большим секретом, в тюрьме уже известно каждому.

– Сабур?

– Надеется на освобождение под визит президента.

– Так ведь и мы надеемся.

Кузьмичев засмеялся:

– Лишь бы об этом не узнал Сабур…

– Лишь бы он раньше нас не вышел на Вахтанга, когда освободится.

– Для этого у нас есть Цапфик. – Сергей вышел из-за стола, сел на диван рядом со Старковым. – Распорядись, чтобы телевизионщики сняли скрытой камерой въезд президентского кортежа в тюрьму.

– Можно подумать, тебя это больше всего беспокоит, – с поддевкой произнес тот.

– А тебя?

– Меня? – Владимир помолчал. – Первое – куда мог исчезнуть наш следователь? И второе – что делать со свалившимся на нашу голову Шалвой?

– Подозреваю, следователя просто убрали.

– Кто?

– Да кто угодно. Он слишком много знал.

– Он знал и о нас.

– Это тоже могло стать причиной случившегося.

– Будем искать?

– Попытаемся. Хотя, думаю, бесполезно. Его просто похитили.

– Жена сказала, что он позвонил, собираясь домой.

– Тем более… Значит, его пасли. А тех, кого пасут, живыми не отпускают.