называли «вторым Пеньковским», чтобы подчеркнуть важность получаемой от него информации. Куклинский работал дольше Олега Пеньковского и передал много больше информации — тридцать пять тысяч страниц различных документов. Это прежде всего оперативные планы Варшавского договора и тактико-технические данные двухсот видов оружия, принятых на вооружение армиями социалистических стран.

Полковник Куклинский выдал точное расположение трех подземных командно-штабных бункеров (а также их внутреннее устройство и системы связи) — на территории Советского Союза, Польши и Болгарии, откуда намеревались вести войну с НАТО. Эта информация позволила бы в случае начала конфликта одним ударом нарушить управление войсками Варшавского договора.

Генерал Чеслав Кищик, министр внутренних дел, признавался:

— Когда мы стали анализировать документы, к которым он имел доступ, стало ясно, что даже нет смысла что-то менять в наших военных планах — их надо менять целиком.

Рышард Куклинский рассказал, что подготовка военного положения началась еще в 1980 году, когда руководители государства заявляли о желании сотрудничать с профсоюзом «Солидарность» и епископатом и при этом сформировали небольшую группу доверенных офицеров, которым поручили разработать все необходимые планы. Последнее донесение он передал ЦРУ 14 сентября 1981 года — это был план введения военного положения в Польше.

По свидетельству тогдашнего заместителя директора ЦРУ Бобби Рэя Инмэна, два десятка высших чиновников администрации, начиная с президента Рейгана, ставились в известность об информации, получаемой от полковника Куклинского. Но его информация не могла изменить политику страны.

Бывший государственный секретарь Александр Хейг объяснил позицию Вашингтона: даже если бы в Белом доме знали точную дату введения военного положения и стопроцентно верили своему агенту, «Солидарность» не поставили бы в известность, чтобы не подтолкнуть активистов профсоюза к самоубийственному вооруженному сопротивлению и не вселять в них необоснованных надежд — потому что американцы не станут проливать кровь за Польшу.

В ноябре 1999 года в мемориальной библиотеке бывшего президента Джорджа Буша-старшего в Техасе была устроена церемония в честь разведчиков, погибших в годы холодной войны. Присутствовали четыре человека, которые возглавляли ЦРУ в разные годы: Ричард Хелмс, Уильям Уэбстер, Роберт Гейтс и Джордж Тенет. В конце церемонии появился бывший полковник польской армии Куклинский. Он сказал:

— Мне важно сознать, что наша долгая и тяжелая борьба принесла мир, свободу и демократию не только нашей стране, но и другим.

Тогдашний руководитель американской политической разведки Тенет назвал Рышарда Куклинского «настоящим героем холодной войны».

История полковника Куклинского породила множество споров и дискуссий. В каком-то смысле в его деле все ясно. В отличие от многих других агентов секретных служб он сам рассказал, что больше десяти лет работал на американскую разведку. Так что спор шел о его мотивах: он предатель или патриот — и последствиях его действий — он помог Польше или повредил ей?

Еще в 1984 году Куклинского заочно приговорили к смертной казни с конфискацией имущества. Лидер «Солидарности» и первый президент постсоциалистической Польши Лех Валенса отказался его помиловать:

— В армии надо подчиняться приказам. Невозможно, чтобы каждый полковник сам решал, кого считать союзником, и служил этому союзнику.

Только в 1995 году военная коллегия верховного суда отменила приговор, в 1996 году Куклинский был исключен из списка разыскиваемых преступников. В 1997 году против него сняли все обвинения. В апреле 1998 года бывший полковник приехал в Польшу. Мнения поляков разделились: тридцать четыре процента сочли его предателем, двадцать девять процентов — героем.

Но мы забежали вперед.

Военное положение — это бронетранспортеры на улицах, повсюду солдаты, телефонную связь отключили, школы и институты закрыли, ввели комендантский час, разослали военных комиссаров на предприятия и запретили ездить по страны без необходимости. 12 декабря 1981 года интернировали двадцать три тысячи человек, в столкновениях с полицией погибли девяносто человек.

В воскресенье, 13 декабря, государственный секретарь Александр Хейг находился в Брюсселе. В его номере в гостинице «Хаятт реджинси» установили аппарат защищенной от прослушивания линии связи. Рональд Рейган отдыхал в Кэмп-Дэвиде. Его советник по национальной безопасности Билл Кларк сказал, что намеревается немедленно созвать Совет национальной безопасности. Хейг был против: если президента срочно доставят в Вашингтон на вертолете, это вызовет напряженность, а сейчас важнее всего сохранять спокойствие. Хейг позвонил вице-президенту Джорджу Бушу-старшему. В Вашингтоне было около двух часов ночи.

— Ничего не будет, — успокоил госсекретаря Буш. — Все еще спят.

Польша была отрезана от внешнего мира, и никакой информации не поступало. Связаться с американским посольством в Варшаве по спутниковой линии связи не удавалось. Ничего не знали и в Ватикане. Все были застигнуты врасплох.

Гостиничные апартаменты Хейга были набиты его помощниками, повсюду пустые чашки с остатками кофе, густой табачный дым. Хейг надел пальто и вышел прогуляться в парк. Утро было солнечное и холодное. Прогулка освежила государственного секретаря:

«Я знал, как мало может сделать Запад, чтобы помочь польскому народу. Больше всего мы должны были избегать любых действий, которые позволили бы обвинить нас в том, что мы подтолкнули события к кровопролитию».

15 декабря Брежнев позвонил Ярузельскому, чтобы подбодрить его:

— Вы приняли хотя и трудное, но, безусловно, правильное решение. Иного способа спасти социализм в Польше, как твердой рукой подавить контрреволюцию, не существует.

На шахте «Вуек» неподалеку от Катовице две тысячи шахтеров начали забастовку в знак протеста против военного положения и отказались покинуть шахту. После неудачных переговоров 16 декабря с вертолетов пустили слезоточивый газ, и войска министерства внутренних дел при поддержке танков разогнали рабочих. Погибло несколько шахтеров.

Ярузельский приехал в министерство внутренних дел, чтобы поблагодарить ведомство госбезопасности:

— Вы защитили социализм в Польше. Вооруженные силы тоже внесли свой вклад, но вы сделали главную работу.

В Вашингтоне заседал Совет национальной безопасности, рассказывал тогдашний сотрудник президентского аппарата Ричард Пайпс. Рейган негодовал: военное положение уничтожило надежду на развитие коммунизма в сторону демократии. Он вспоминал тридцатые годы, когда западные демократии не сумели остановить германскую и японскую агрессию. Президент говорил своей внешнеполитической команде: мы должны «выступить против этой проклятой силы». Требовал изолировать Советский Союз, сведя отношения с Москвой к абсолютному минимуму…

Госсекретарь Хейг возражал против экономических санкций. Если Запад откажет Восточной Европе в кредитах, соцстраны вынуждены будут обратиться за помощью к Советскому Союзу. Тогда поляки станут еще более зависимыми от Москвы.

Рейган же исходил из того, что дополнительное бремя только истощает советскую экономику. И когда-нибудь советская система надорвется.

Как раз тогда обсуждался вопрос о строительстве газопровода от полуострова Ямал до Западной Европы. Соединенные Штаты считали, что опасно зависеть от советских энергоносителей. Но европейские страны высказались за ускоренное строительство газопровода и обеспечили выделение Советскому Союзу дешевых кредитов.

На Рождество, 25 декабря 1981 года,