Попелюшко не было иной жизни, кроме служения Богу.

31 августа 1980 года рабочие металлургического комбината в Варшаве объявили забастовку, чтобы поддержать товарищей в Гданьске, пришли к кардиналу Вышинскому и попросили прислать им священника. Отслужить мессу попросили Попелюшко. Он внезапно ощутил, как нужен этим людям. Так он стал капелланом на огромном металлургическом заводе в Варшаве, где быстро завоевал сердца рабочих.

Для него большой потерей была смерть кардинала Вышинского 28 мая 1981 года.

— Долг христианина — следовать правде, даже если правда нам дорого обходится, — говорил Попелюшко своим прихожанам. — Попросим Бога помочь нам сохранять достоинство каждый день нашей жизни.

После введения военного положения его проповеди в костеле имени Святого Станислава Костки привлекали огромное количество верующих. Попелюшко поддерживал живой дух «Солидарности». Его поведение раздражало и руководство церкви, которое считало введение военного положения меньшим злом. Большим злом было вторжение частей Советской армии. Но Попелюшко не желал быть сдержанным и не прислушивался к предупреждению епископов.

Имя Ежи Попелюшко значилось в списке шестидесяти девяти священников, которых социалистическое правительство обвинило в том, что они пересекли опасную линию, отделяющую политику от религии.

«Я сознаю, — записывал Ежи в дневнике, — что они могут интернировать меня или арестовать, но не могу отказаться от того, что делаю, потому что так я служу церкви и отчизне. Я очень, очень устал. У меня не бывает и дня отдыха. Но я никуда не могу уехать, потому что не прощу себе, если не окажусь на месте, когда кому-то понадобится моя помощь.

Он стал известен всей Польше. После одной из проповедей познакомиться к нему пришли Тадеуш Мазовецкий, Бронислав Геремек и Януш Онышкевич. Кто же мог тогда предположить, что священника навестили будущий глава правительства Польши и будущие министры иностранных дел и обороны.

Ежи Урбан, представитель правительства по печати, написал очень резкую статью, в которой называл молодого ксендза «современным Распутиным», «Саванаролой», «фанатиком». Урбан был известен своим едким умом, острым языком и изощренным сквернословием.

Сотрудники службы безопасности следовали за Попелюшко буквально по пятам. Если он куда-то уезжал, его останавливали, обыскивали и допрашивали. Это была стратегия устрашения. После богослужений он обращался к сотрудникам госбезопасности, которые неизменно присутствовали среди верующих:

— И если вы, братья, которые находятся здесь по приказу других, хотите служить правде и сохранить достоинство, позвольте вернуться всем домой в мире.

В министерстве внутренних дел собирали материалы для того, чтобы посадить ксендза на скамью подсудимых. Этим занимался следственный отдел МВД, которым руководил подполковник Адам Адамский. Прокуратура возбудила дело.

В декабре 1983 года полиция заявила, что нашла в комнате Попелюшко взрывчатку и запрещенную антикоммунистическую литературу. Сам он утверждал, что эти бумаги ему подбросили. Его задержали и отвезли в полицию. Вмешался глава Польской католической церкви кардинал Глемп. Намечалась встреча Глемпа с Ярузельским.

Епископат обратился к министру внутренних дел Кищаку: встреча станет невозможной, если Попелюшко останется за решеткой.

На следующее утро Ежи Попелюшко отпустили. Его не посадили, но вся Польша знала, что враг укрылся в костеле. Ксендза пригласил к себе кардинал Глемп и сделал ему выговор. Глава католической церкви избегал неприятностей с властью. Попелюшко записал в дневнике:

«Его обвинения совершенно выбили меня из колеи. Даже на допросах в службе безопасности ко мне относились с большим уважением…»

На Рождество он вновь обратился с проповедью к своим прихожанам. Послушать его собралось двадцать тысяч человек.

— Не может быть подлинной свободы, — говорил Попелюшко, — если власть в руках одного класса, одной группы, одной партии, которая считает, что представляет все государство.

Ответ последовал. В январе 1984 года его стали вызывать на допросы. Он отказывался отвечать. Ему угрожали, что рано или поздно его посадят. Зато когда он выходил после допроса, его встречали с цветами. Его постоянно сопровождали люди, которые вновь и вновь обнаруживали в его квартире подброшенные госбезопасностью листовки.

Между церковью и государственным аппаратом существовали сложные отношения. В церковь ходило все больше членов партии. Власть вынуждена была считаться с тем, что в Польше было 20 тысяч священнослужителей, и 7 тысяч молодых людей учились в семинариях, готовясь к посвящению в сан, существовало 15 тысяч действующих костелов и еще 600 строились. И это не считая папы-поляка…

Готовился большой процесс над советниками Валенсы, которых собирались обвинить в попытке государственного переворота, и вдруг 21 июля 1984 года сейм принял указ об амнистии. Свободу получили шестьсот пятьдесят политических заключенных. Толпы собирались у ворот тюрем, ожидая родных и друзей. 24 августа Попелюшко получил извещение, что дело в отношении его прекращено по амнистии.

Но в четвертом департаменте службы безопасности министерства внутренних дел были недовольны тем, что Ежи Попелюшко ускользнул. Департамент занимался разработкой католической церкви. Его сотрудники заводили дело на каждого молодого человека, поступившего в семинарию. Для начала с ним пытались установить доверительные отношения. Молодой лейтенант госбезопасности когда-то приглашал и Попелюшко побеседовать один на один. Попелюшко отказался.

20 сентября 1984 года отгулявший отпуск подполковник Лешек Вольский, начальник четвертого отдела варшавской службы безопасности, был вызван в министерство. Его ждал капитан Гжегож Пиотровский. Ему было тридцать три года, и он делал успешную карьеру. Сын и зять офицеров госбезопасности, он отслужил шесть лет в Лодзи до перевода в центральный аппарат. Они отправились в кабинет заместителя начальника четвертого департамента полковника Адама Петрушки.

Полковник заговорил о том, что пора прекратить игры с ксендзом Попелюшко, что католическая церковь вредит государству и настало время что-нибудь предпринять.

— Настало время принять решительные меры, — распорядился полковник Петрушка. — Надо его так напугать, чтобы у него случился сердечный приступ.

Первым хотели убрать другого священника — Станислава Малковского, который тоже доставлял властям массу неприятностей. Но капитан Пиотровский убедил начальство в том, что Попелюшко политически значительно опаснее, потому что он всегда находит защиту и приходится его отпускать. К тому же если с Малковским что-то случится, Попелюшко станут охранять особенно тщательно.

Полковник Петрушка обещал, что с начальством он сам договорится. Потом отдельно сказал капитану Пиотровскому:

— Я не думаю, что должен объяснять — решение принято на самом верху.

Подполковник Лешек Вольский получил указание следить за Попелюшко день и ночь. Пиотровский выделил ему машину с аппаратурой связи.

25 сентября устроили второе совещание. На сей раз присутствовал начальник четвертого департамента генерал Зенон Платек. Он получил это кресло в декабре 1981 года, когда ввели военное положение. Полковник Петрушка был раздражен отсутствием результатов, кричал на подчиненных:

— Хватит разрабатывать планы! Сделайте что-нибудь!

Подполковник Вольский ссылался на сложные отношения с руководством городского управления полиции. Петрушка отмахнулся:

— Им вообще ничего не