Комбайн в море колосистой пшеницы — так выглядел подплывающий к скамейке оперативник Здоровякин, огромный, квадратный, вздымающий ногами волны сухих золотых листьев. Он сел на скамейку и приник к Настасье.

— Знаешь, — без приветствия начала она (приветствие и пара сотен признаний в любви содержались в их утреннем телефонном разговоре). — Хочу поваляться в ногах у свекрови.

— Прямо мечтаешь? — немного удивился Илья.

— Ну. Сгораю от нетерпения.

— А зачем?

— Да я подумала. Она теперь такая богатая женщина. Почему бы ей не оставить мне дом? Зачем он ей?

— Но ведь Кармелина и так позволила тебе в нем жить.

— Временно. Пока я не куплю себе квартиру. Живу как на вокзале, ты знаешь. С постоянным ощущением, что скоро придется уезжать.

Илья знал это очень хорошо, потому что коробки, наполненные скарбом, так и громоздились по всему дому, а Здоровякин настойчиво проверял каждую из них на прочность, уже едва не убившись раз восемь. Кроме того, благодаря неимоверному хаосу, царившему в Настасьиных апартаментах, Илья мог с воодушевлением предаваться любимому виду спорта — садиться на стулья или кресла поверх разнообразных и полезных предметов. Вчера, например, он сел на пакет с пиццей и десятком яиц. Настасья, наверное, долго думала, прежде чем нашла для продовольственной покупки такое удобное месторасположение — на втором этаже, на диванчике около гардеробной, в десяти километрах от кухни и холодильника…

— А мне, чтобы насобирать на квартиру, придется расстаться со слишком большим количеством любимых вещей.

— Продай «рено», — посоветовал Илья. Он уткнулся носом в шею Настасьи и тихо млел от ее запаха.

— Вот именно! А почему я должна продавать «рено»? Я не могу без машины! Я привыкла на ней ездить. Я и подумала — пусть лучше свекровь подарит мне коттеджик. Правда ведь? Там каждый метр паркета освящен нашей с Никитой любовью. Как ты думаешь, она согласится? Если я упаду ей в ноги?

— Не знаю, — пожал плечами Илья. — Я ведь с ней практически незнаком.

— Она вырвала у меня с мясом «Галерею цветов»

— Не потому, что всю жизнь мечтала владеть парфюмерным бутиком, а только чтобы досадить мне. Теперь громит там все, намереваясь создать на месте магазина какой-то дурацкий женский салон. Она меня ненавидит. Да, ей будет очень приятно видеть мое унижение.

— Настя, а стоит ли унижаться?

— Я так люблю мой домик на Оранжевом бульваре, — всхлипнула Настасья. — Хочу остаться в нем

— И ты бы ко мне переехал. Со временем.

Илья отстранился и внимательно посмотрел на подругу. Несбыточные мечты — вот чем было предложение Настасьи.

— С Машей и детьми, — добавила Настасья

Здоровякин горько усмехнулся.

— Ладно, мы сейчас не об этом. Ну подумай, тебе было бы приятно видеть врага, ползающего перед тобой на коленях?

— Вряд ли, — поморщился Илья.

— Я никогда не пыталась найти общий язык со свекровью. Возможно, стоило только дать ей понять, что я безоговорочно признаю ее интеллектуальное превосходство, искренне восхищаюсь ее всякими там качествами, и она тогда относилась бы ко мне более человечно?

— Если ты не делала этого раньше, когда тебе ничего не было от нее нужно, то теперь и подавно это будет выглядеть фальшиво.

— А я не буду льстить. Только умолять гнусавым от слез голосом, — вздохнула Настасья. — Пусть видит, что загнала меня, бедняжку, в угол.

Настасья откинулась на скамейке, закинула ногу на ногу. Илья едва не рассмеялся. С огромным трудом можно было предположить, что сидящая рядом соблазнительная красавица в ярком цикламеновом костюме загнана кем-то в угол.

— Что? — удивилась Настасья. — Слишком хорошо выгляжу? Не соответствую роли? Это потому, что ты рядом. Я расцветаю в лучах твоей любви. Нет, не смейся! Скажи, есть ли у меня шанс? А то буду битый час изображать мокрицу, и все зря.

— Не советую, — покачал головой Илья. — Не знаю, чем можно из твоей свекрови выбить искру сострадания.

— Тогда не буду унижаться и рыдать, — сразу согласилась Настасья. — Если честно, даже противно и думать об этом. Просто предложу ей подарить мне особняк. В память о тринадцати годах счастья и любви, прожитых ее сыном рядом со мной. Вдруг моя прямолинейность сразит ее наповал.

— Попытайся, кто знает…

Илья ласково притянул к себе Настасью. Прежде чем раствориться в поцелуе, Настасья успела заметить:

— А мы совсем обнаглели! Сидим здесь у всех на виду. Не боишься, что кто-то настучит Маше?

Илья горестно вздохнул.

— Не знаю, — ответил он. — И боюсь… И хочется развязать узел. Принять какое-то решение.

— Хочешь меня бросить! — поняла Настасья.

— Не хочу! — воскликнул Здоровякин.

— И с семьей расставаться больно?

— М-м-м-м, — промычал Илья, как раненый зверь, истекающий кровью.

— Какие мы с тобой бедные! — подытожила Настасья.

В мире, где ежедневно рушились здания, сходили с рельс поезда, не прекращались войны, случались наводнения, в мире, до краев наполненном, словно чаша с ядом, человеческими страданиями и горем, проблема Настасьи и Ильи вовсе не была такой страшной — ведь причиной их нравственных терзаний являлась любовь, а не жестокая необходимость примириться, например, со смертью близкого человека. Даже причинявшая боль, их любовь уже сама по себе являлась ценностью, даром, улыбкой судьбы. Однако Илья не видел выхода из создавшегося положения и продолжал мучиться…

* * *

«Никита Кармелин! Никита Кармелин снял на субботу офис „Корвета“ для Ариадны Михайловны. Чтобы она продержала меня в здании пару часов, пока любовница Никиты будет его травить. Чтобы потом отвести вину от любовницы и свалить на меня… Что же, Никита Андреевич сам планировал свое убийство?!! Не понимаю!!!»

Уже в темноте Маргарита добиралась на троллейбусе до Дениса Барчакова, того самого, с которым они в октябре прошлого года взялись охранять Артема Германцева, да и не уберегли общительного и полного жажды удовольствий банкира от бандитской пули. По одной причине интимного свойства Маргарита в любом другом случае ни за что бы не обратилась за помощью к Денису. Но сейчас он был ей необходим. Кроме того, элементарно негде было переночевать и страшно хотелось есть…

— Ты? — опешил Денис, открывая дверь. Увидев на пороге бывшую знакомую (он никогда о ней не забывал), все такую же привлекательную, красивую, пылкую, он не только удивился, но и очень обрадовался. Визит Маргариты был неожиданным подарком. — Не мечтал тебя когда-нибудь вновь увидеть…

— Можно переночевать? — не давая экс-другу опомниться, спросила Маргарита. — Ты женился? Жена не будет возражать? А что у тебя в холодильнике? Только целоваться и пить за встречу не будем, хорошо?