— Мне вот показалось, что ты как раз не слишком любопытна, что ли…

— Это не любопытство и не его отсутствие. Это… Представь, что ты увидела цветок, который никогда не видела раньше. И тебе хочется его коснуться, ощутить его запах, потрогать лепестки…

— От тебя и про лепестки — странно, — она посмотрела на меня как-то очень по-взрослому. Покачала головой, вздохнула. — Никак не ожидала. Хорошо, расскажу и про лепестки тоже…

— Я человек с инстинктами. Я чувствую опасность еще до того, как опасность почувствует меня, поэтому неудивительно, что наше первое «настоящее» свидание с Володей — именно так его зовут… В общем, когда ко мне вернулось сознание и я снова смогла дышать, моими первыми словами были: «Володенька, а ведь ты страшный человек». Он ничего мне не ответил, только улыбнулся, и я поняла, что он меня может погубить. И испугалась — но не этого, а того, что не смогу убежать, ведь то, что я испытала… Дело вовсе не в том, как нам было в первый раз, а в том, что это «было» не кончается, и я без него уже не могу. Но и это не все, потому что главное — его полная, безраздельная власть надо мной.

У меня ведь и раньше были мужчины. Про некоторых ты знаешь, про других нет — не важно. Они, конечно, были разные, но все же такие одинаковые. И само собой — ни малейшей зависимости от них, никакой их власти надо мной, ни сном ни духом. Как только они начинали занимать слишком много места в моей жизни, я их оставляла. Потому что — инстинкты. А тут… он только взглянет на меня, и я сразу понимаю любое, веришь ли, любое его желание. И выполняю.

Мы встретились случайно — оказались за одним столиком на какой-то вечеринке, — как же давно это было, господи. Знаешь, даже стыдно рассказывать. Я еще ничего про него не знала, ни кто он, ни как зовут. А он просто посмотрел на меня, и я… почувствовала себя голойи то, что мне это нравится. Ну вот. А уж когда мы наконец разделись в самом деле…

Это продолжается до сих пор. Лавина, из которой не вырваться, летишь все быстрее, и конца этому нет. И страшно, и молишься, чтобы дальше, дальше, дальше — не важно куда, лишь бы не прекращалось, лишь бы вместе. Вот говорят: найти своего мужчину. Может быть, то, что происходит, как раз и есть вот это самое: найти своего мужчину. Потому что если нет, то что это тогда вообще? Наверное, никто не сможет понять меня до конца или почти никто, может, единицы — не знаю. Испытать — нет, испытывать такое…

Оля перевела дыхание. Взяла чашку с остывшим чаем, подержала и поставила обратно на блюдце.

— Понимаешь, мне надо во всем разобраться. Сама я не смогу, здесь нужен человек с холодным сердцем и рассудком, способный если не отбросить эмоции, то по крайней мере зажать их в кулак, не дать одержать над собой верх. Я перебрала всех, кого только могла, и остановилась на тебе. Потому что шахматы. Потому что логика. Потому что воля, наконец. А еще ты не станешь притворяться, что знаешь все лучше меня, не станешь успокаивать и убеждать, что я не первая и не последняя и он — Володя — такой же, как все, — задурил мне голову. Или станешь?

— Вообще-то я именно так пока и думаю, но говорю об этом только потому, что ты спросила. Увещевать, уговаривать тебя я не буду, не беспокойся. И потом, кто знает, может, ты заставишь меня думать по-другому. Так что рассказывай, не бойся.

— Ага. Ну хорошо. Представь, несколько месяцев он меня не трогал, так же как я его. Ты пойми, ему не надо было меня завоевывать, и мне его тоже — это было ясно с первой секунды. Но мы мучили друг друга — фантазиями, мечтами, недоговоренностями — совсем как дети, хотя оба знали, что все уже случилось и это непоправимо. Зато потом…

Ее лицо розовеет, и я уже знаю почему, и вдруг завидую — мучительно и остро.

— Тогда-то я и произнесла ту самую фразу про страшного человека. С тех пор я боюсь себя — незнакомой, той, которая родилась и которой все больше и больше. Я не знаю, что с ней делать, если вообще надо что-то делать. Но… — в ее глазах почти отчаяние. — Я ведь действительно теряю сознание, а когда прихожу в себя, оказывается, что на самом деле — нет. Я прихожу не в себя, понимаешь? И пожалуйста, не смотри на меня так, я не сошла с ума, я просто из него вышла… — она вздрагивает и умолкает.

…Небо сверкнуло зарницей, потом еще, еще. Вечер поднялся из-за стола и вышел. Ветер, шум листвы отовсюду.

Ночь.

Вот-вот начнется гроза.