17 июня она получила короткую записку. Под запиской стояла подпись Кайоля, а сказано в ней было вот что:

«С тех пор как я снова свободен, я не перестаю думать о тебе, о наших минутах страсти. Говори мне снова и снова, что любишь меня».

— Очень трогательно! — съязвил Бессур. — Психиатры в то время распечатывали чужие письма и подшивали их к делу. Просто очаровательно! Так поступают в тюрьмах.

— Не горячись сынок. У них, видимо, была причина.

Де Пальма перевернул страницу.

— А вот и причина. 24 июля Мартина убежала из своей тюрьмы. Так что те, кого ты заподозрил в бесчеловечности, просто на всякий случай сохранили ее вещи.

Бессур вдруг нахмурил брови.

— Ты говоришь, 23 мая?

— Да.

— Тебя ничего не удивляет? — воскликнул Бессур.

Де Пальма шлепнул рукой по своему блокноту.

— Близнецы родились в начале января. За восемь месяцев до этого она получает любовное письмо от Кайоля.

— Да, — согласился Бессур. — Тут что-то неладно.

— Ив письмах нет никаких следов Пьера Отрана.

Де Пальма полистал историю болезни, присланную из Виль-Эврара. Имени Пьера Отрана не было нигде.

— Я думаю, сегодня днем нам надо зайти в научный отдел.

Профиль ДНК Кайоля был прислан раньше, чем они ожидали, уже в начале вечера. Его проанализировали в Национальной автоматической картотеке генетических отпечатков, где хранились данные Тома. Психиатр действительно был отцом Тома и Кристины.

— Я за свою жизнь видел достаточно мерзостей, — сказал Бессур. — Но это, я думаю, уже предел. Ниже только ад с рогатыми чертями, которые нанизывают тебя на вертел.

— Не знаю, передается ли сумасшествие по наследству, но если да, это классический случай. Бедный мальчик! — пробормотал де Пальма.

— Не станешь же ты его жалеть! — выкрикнул Бессур.

— По-моему, я жалею его, нравится это тебе или нет.

Лежандр ловко перевел разговор на другую тему.

— Все устали, — подвел он итог. — Устроим себе настоящий вечер и ночь отдыха, а завтра будет видно.

— Ты думаешь, он знал, что доктор Кайоль его отец? — спросила Ева.

— ДНК не лжет. Тома пришел убить Кайоля, потому что знал, что тот его отец.

— Как можно убить того, кто тебя зачал?

— А как родитель может сделать столько зла своему ребенку?

— А его мать?

— Судя по тому, что я знаю, она была еще более мерзкой — считала детей цепями, от которых надо избавиться.

— От твоих рассказов у меня мурашки бегут по спине!

— А я с этим живу.

— Оставляй эти истории за дверью дома. Наш порог — граница, он отделяет наш маленький, почти нормальный мирок от общества, которое плывет без руля неизвестно куда. Эта граница должна быть непроницаемой, насколько это возможно.

— Прости меня.

Де Пальма вспомнил о древней трагедии. Электра, ее брат Орест и их ужасная семья — семейство Атридов. Общество совершенно не изменилось с тех пор, подумал он. Это, в сущности, банальная мысль.

Ева снова принялась читать «Постороннего» Камю. Время от времени на ее лице отражались чувства, вызванные прочитанным.

— Как дела у твоей дочери? — поинтересовался Мишель.

— Лучше. Пока ты охотился на чудовищ, я побывала у нее. Она располнела.

Анита была на четвертом месяце беременности. Она не знала, мальчик у нее или девочка, и не желала этого знать.

Ева опять погрузилась в чтение. Де Пальма расположился около нее на другом конце софы.

— Я задержался на работе потому, что получил от психиатров медицинскую карту Мартины Отран. То, что я там прочел, сильно меня взволновало. Я хочу, чтобы ты это знала.

Ева подняла на лоб очки и посмотрела на Мишеля.

— Я знаю, почему ты так себя накручиваешь. Я помню то время, когда умер твой брат. Ты был зол на весь белый свет. Ты сражался со всем миром.

Барон опустил голову.

— Это закончилось, Мишель. Я знаю, что твоя мать посылала тебя к психиатрам. Ни один из них не сказал, что ты сумасшедший.

Ева положила руку ему на плечо.

— Тебе нужно выйти из ловушки, в которую ты сам себя загнал. Перестань принимать это дело близко к сердцу.

— Я часто пускал в ход оружие. Слишком часто, — пробормотал он.

— Не говори глупостей!

— Я никогда не говорил про это никому, даже Местру. Понимаешь, меня в этих случаях что-то подталкивает выстрелить. Я стреляю не думая. Это не дает мне покоя. Я боюсь этого порыва больше всего на свете.

— Ты стрелял в людей?

Вместо ответа, Барон встал и подошел к своей коллекции дисков.

— Хочешь, пойдем куда-нибудь вечером? — предложил он Еве, не оборачиваясь.

— Я думаю, не стоит.

— Тогда я немного послушаю оперу.

Он выбрал оперу Генделя «Цезарь». С некоторых пор музыка барокко будила в нем чувства, которых он не испытывал уже целую вечность.

Оставался еще один участник событий, связанных с «Человеком с оленьей головой», — Жереми Пейе, студент, который обнаружил его на раскопках в Кенсоне в 1970 году. Согласно данным из архивов университета Экс-ан-Прованса, Пейе во время учебы в университете жил в городке Сен-Анри. Полицейские выяснили, что его старая мать по-прежнему жила там и сын часто приезжал к ней в гости. Де Пальма легко нашел и его адрес. Пейе жил на корабле в порту Гуд, который находится рядом с каланками. Страстью Пейе было подводное плавание. Он даже создал клуб подводного плавания с очень выразительным названием «Великая синева».

Маленький порт Гуд похож по очертаниям на подкову, концы которой соединены дамбой, состоящей из больших блоков, и бетонной набережной. В центре — кран, разъеденный морем, и несколько лодок, обычных и моторных. Их старые снасти прогнили. Палубы побелели: прожорливые водяные брызги слизали с них краску.

Де Пальма заговорил с мужчиной лет шестидесяти, который тащил за собой алюминиевую боковину колеса со спицами, и получил ответ:

— Пейе? Он на своем корабле. А если вы не найдете его там, он в баре-ресторане «У Жоржа». — Мужчина смерил де Пальму взглядом. — Чего вы хотите от него?

— Хочу записаться в клуб подводного плавания!

Мужчина, качая головой, вышел через калитку на набережную и направился к кораблю, принадлежащему клубу «Великая синева».

— Жереми! Ты дома?

Пейе высунул голову из рубки и мгновенно заметил де Пальму.