В этой операции боги помогали нам, ночь была тихая и безоблачная, звезды ярко светили, позволяя отлично ориентироваться по ним. Мы шли незамеченными десятиузловым ходом практически курсом на север, чтоб быстрее и без лишнего маневрирования попасть в створ фарватера (вход во внутреннюю гавань ПА практически точно с юга на север). Также нам удалось своевременно обнаружить ориентир — скалу Лютин-рок — теперь оставалось идти по прямой к славной гибели!

И тут началось. «Ариаке-Мару» был освещен прожектором русского миноносца («Решительный») и обстрелян им, в том числе торпедами, причем две торпеды попали в транспорт, но из-за своего плавучего груза он лишь немного осел в воде и чуть снизил скорость (на самом деле «Решительный» так и не сумел сблизиться на торпедный выстрел, транспорт, по-видимому подорвался на первой и третьей линиях мин заграждения). Наш «Фусо», в свою очередь, а также «Конго» и «Хией», открыли ураганный огонь по русскому миноносцу и, по-видимому, нанесли ему смертельные повреждения, так как он резко ослабил огонь, снизил скорость, потушил прожектор и окутался паром, оглашая весь рейд ревом сирены, по видимому, из-за ее повреждения и, повернув к берегу, скрылся из вида (на самом деле на «Решительном» были повреждены паропроводы, он почти потерял ход и обесточился (почему и погас прожектор), командир принял решение на остатках пара уходить к берегу и там во избежание затопления выброситься на мель, сирену включил для привлечения внимания береговых батарей к прорыву брандеров). Внезапно рев сирены прекратился, видимо, миноносец затонул (просто кончился пар). Наши дестроеры выскочили из-за корпуса «Фусо», где они прятались, чтобы добить наглого противника, но в это время были освещены прожекторами еще трех-четырех русских миноносцев и вступили с ними в перестрелку, уводя полным ходом противника от нашего отряда — и русские клюнули на приманку! Они не поняли, где главная угроза для них и увязались в погоню за нашими дестроерами, которым ничего не грозило, так как наши дестроеры были сильнее русских по артиллерии, быстрее, и наши экипажи опытнее и храбрее, и нас было больше (в условиях плохой видимости японцы сначала приняли «Новик» за миноносец, что стало для них фатально, русские истребители уже были довооружены кормовой 75-мм пушкой и в артиллерийском отношении не уступали японцам, кратковременно русские истребители могли развивать скорость, не уступающую японцам; сравнивать же храбрость экипажей вообще бессмысленно — и с той, и с другой стороны было явлено немало примеров как беспримерной отваги и самопожертвования, так и достойной порицания нерешительности, переходящей в трусость).

Примерно в это же время заработал мощный прожектор Электрического Утеса, заливая все своим светом и слепя наших комендоров. Но русские опять, как они говорят, наступили на те же грабли, батарея Электрического Утеса (батарея № 15, пять 10'' орудий и два 57-мм пристрелочных Норденфельда) открыла огонь по головному непотопляемому «Ариаке-Мару», стреляя, по-видимому, бронебойными снарядами, так как взрывов не было видно (10'' снаряды Электрического Утеса в это время были снаряжены песком без взрывателя и, естественно, не взрывались. Просто до войны сухопутное ведомство, в чьем ведении находились береговые батареи, так и не удосужилось разработать начинку бронебойных снарядов для стрельбы по морским целям или хотя бы принять на вооружение флотский образец. 10'' фугасные снаряды же имели слишком чувствительный взрыватель и нередко взрывались сразу после вылета из ствола — ими боялись стрелять. Приказание адм. Макарова о передаче Электрическому Утесу по 50 снарядов с «Пересвета» и «Победы» еще не было выполнено из-за бюрократической переписки с Петербургом об оплате передаваемых снарядов сухопутным ведомством и высылке из столицы новых снарядов кораблям для восполнения запаса).

С левого борта появился русский миноносец, выходящий в атаку, но метким огнем мы его быстро повредили и он видимо стал тонуть, так как выпустил три красные ракеты, видимо, сигнал бедствия. К сожалению, этот сигнал совпадал с нашим, означающим успешное выполнение задания, но это значило, что нам не было другого выхода, кроме как любой ценой загородить проход, иначе мы все лишимся чести, введя таким образом в заблуждение наш флот. (Это был все тот же «Решительный», медленно двигавшийся к берегу, в этой фазе боя он не получил ни одного попадания, красные ракеты пускал за неимением других на борту, чтобы привлечь внимание к своему сообщению о японских крейсерах, передаваемому морзянкой при помощи маломощного масляного фонаря из-за выхода из строя сигнального прожектора). Наш отряд вел огонь обоими бортами — левым — по удаляющимся русским, правым — по батареям Электрического Утеса. К сожалению, заставить прожектор потухнуть мы так и не смогли, но зато подавили батарею! Электрический Утес временно замолчал. (Закончились снаряды, сложенные у орудий для первых выстрелов, когда были поданы снаряды из погребов — батарея продолжила огонь. Вообще за весь бой батарея получила единственное повреждение — снаряд попал в свинарник, погибла свинья и два поросенка, ранены несколько кур, чему личный состав батареи был очень рад). Прямо по курсу, чуть левее открылся еще один прожектор — это русская канонерка (это был «Манчжур») открыла (опять по «Ариаке-Мару»!) огонь из своих допотопных пушек. Наши скорострелки быстро превратили ее в пылающий остов и она быстро отвернула влево, спасаясь у береговых батарей. Правда, она успела всадить нам в борт 8'' снаряд, но железобетонная защита показала себя отменно — пробития не было, и это почти в упор! Вообще из всех попавших в броню «Фусо» снарядов ни один не пробил ее. Неожиданно пламя погасло и канонерка исчезла, видимо, затонула. (На «Манчжуре» потушили пожар и приткнулись к берегу у батареи № 9, т. к. имели две подводные пробоины, утром завели пластырь и своим ходом ушли в ПА в док. За бой «Манчжур» выпустил пять 8'' снарядов, пять — 6'' и восемнадцать — 107-мм и одну мину Уайтхеда). Пока все по плану, однако случайности предусмотреть нельзя. Электрический Утес все-таки ухитрился поджечь «Ариаке-Мару» (и не удивительно, его деревянный груз был предварительно полит керосином) и повредить ему руль. Горящий корабль, освещая все вокруг, стал описывать циркуляцию вправо, нам пришлось принять левее, чтоб избежать столкновения, за нами начали поворачивать остальные корабли отряда, строй несколько смешался, концевой «Фукуи-Мару» при этом, видимо, коснулся мины и потерял ход, довольно быстро погружаясь, но на него никто не обращал внимания. И когда «Фусо» створился с «Ариаке-Мару» — в нас попал единственный 10'' снаряд (видимо, перелетом, целились в транспорт). Снаряд попал в дымовую трубу и, не разорвавшись, снес ее за борт. Корабль стал резко терять ход, из кочегарок повалил дым и пар, практически все кочегары были обожжены или отравились дымом. Неприятным последствием этого было то, что шедший за нами «Конго» не успел отвернуть и навалился нам на корму, ничего, правда, не повредив ни нам, ни себе, но своим корпусом он раздавил паровые катера, буксируемые за «Фусо» для спасения экипажа. Но отсутствие пути к спасению только вдохновило экипаж биться до конца! Чем больше потери, тем слаще победа! Наш доблестный командир был контужен, однако быстро разобрался в обстановке и отдал приказ — подносчикам снарядов спуститься в кочегарки и поддерживать ход. Так как во избежание взрывов и пожаров мы не скапливали запас снарядов у орудий, а экипаж был сокращен до минимума, то ушедших в кочегарки подносчиков заменить было некем и «Фусо» прекратил огонь. Но это было к лучшему. Отсутствие вспышек от выстрелов и черный дым, валящий из того места, где раньше была дымовая труба, сделали нас почти невидимыми! Из-за этой неразберихи наш строй несколько нарушился, ход «Фусо» упал до четырех узлов, за нами продолжал идти в кильватер только корветы, но мы продолжали двигаться к цели, и русские упустили нас из виду! Транспорт «Чийо-Мару» взял левее, видимо, рассчитывая под шумок пробраться к фарватеру вдоль Тигрового полуострова, однако, к сожалению, он наткнулся на подводную скалу и получил пробоину («скалой» был затопленный накануне по приказу адмирала Макарова для затруднения действий брандеров пароход «Харбин») и был вынужден включить прожектор, чтобы разобраться в обстановке, чем сразу же привлек к себе внимание береговых батарей, после чего у тяжело груженого «Чийо-Мару» не было шансов («Чийо-Мару» затонул рядом с «Харбином»). Внезапно луч прожектора Электрического Утеса осветил «Конго», батарея вновь открыла огонь, и корвет сразу потерял ход, а затем, избиваемый 10'' снарядами, начал медленно тонуть (после первого попадания в «Конго» у него самопроизвольно отдался якорь, корвет потерял ход — мощности не хватило волочить по дну якорь, поднять его уже не могли, а расклепать цепь не успели, при приближении русских истребителей неподвижный «Конго» во избежание захвата в плен затопился).