Декана привело в замешательство то, что я появилась в сопровождении «своего юриста».

— Здесь же не суд, профессор, — проворчал он.

— Я подумала, что присутствие консультанта при нашем разговоре не повредит, — объяснила я.

— Это я настоял на своем присутствии, — не моргнув глазом, соврал Алкен, — поскольку она совершенно невиновна и является в этом деле пострадавшей стороной.

Декан дал нам прослушать запись звонка Мортона Бабриски. Это не доставило нам удовольствия, а когда я пыталась сказать что-то в свою защиту, Алкен останавливал меня, положив два пальца мне на руку, прежде чем я успевала раскрыть рот. (Наверное, этому жесту учат на юридическом факультете.) Когда запись закончилась, Алкен проинформировал декана, что готовит исковое заявление и уже сегодня, ближе к вечеру, подаст в суд на Бабриски — и «этот человек сам неизбежно окажется в тюрьме, если в будущем еще раз попытается выйти на связь с вами или с моим клиентом».

Прежде чем декан сумел вставить слово, Алкен пустился в подробные объяснения по поводу того, что меня преследуют чужие кредиторы, что я никому ничего не должна, что сама пострадала, а два главных виновника, владельцы компании, пустились в бега.

— Мистер Морган — отец вашего ребенка? — спросил декан.

— Боюсь, что так.

— Проблема для нас — и я уже докладывал об этом президенту университета — это сами слухи о том, что профессор Говард вовлечена в некие грязные финансовые махинации. Это может стать достоянием общественности, не говоря уж о прессе, и, если кому-то придет в голову порыться в вашем прошлом, выяснится, что ваш отец тоже находится в розыске по обвинению в мошенничестве…

— Я скрываться не собираюсь, — зло проронила я. — И меня возмущает попытка перетряхивать грехи моего отца…

Снова Алкен предостерегающе положил на мою руку два пальца.

— Этот случай не станет достоянием общественности, — сказал он, — потому что профессор Говард не является ответчицей по делу. Что до вашего предположения, что она каким-либо образом идет по стопам своего отца в смысле финансовой нечистоплотности…

— Если вы оба дали бы мне закончить фразу, которую я начал… действительно, принимая на работу профессора Говард, мы знали, что ее отец скрывается от закона. Разумеется, мы принимаем ваши уверения в том, что она не виновата в скверных махинациях своего партнера. И… да, конечно, если за этим звонком с угрозами не последует новых звонков или других попыток предать дело огласке, мы не видим никаких проблем…

Я спросила:

— А если что-то всплывет или если какой-то обозленный психопат снова позвонит сюда?..

— Тогда мы вынуждены будем пересмотреть свою позицию.

— Отнюдь, — парировал Алкен, — дело в том, что мне досконально известен каждый пункт любого университетского контракта. Возможно, вы припомните прошлогоднее дело Гибсон против Бостонского колледжа…

Я заметила, что декан слегка побледнел. Дело Гибсон против Бостонского колледжа касалось преподавательницы, написавшей довольно скандальную книгу, описывавшую ее сексуальную жизнь в свободное от работы время. Даже несмотря на то, что книгу она опубликовала под псевдонимом (его, впрочем, быстро раскусил Мэтт Драдж, известный блогер правого толка), университет попытался уволить Гибсон на том основании, что рассказ о четырех сотнях любовников, которых она сменила за прошедшие тридцать лет (чего стоила одна история о том, как рядом с мужским туалетом бостонского Южного вокзала она подцепила молоденького иезуита, недавно посвященного в сан), угрожает репутации университета. В конечном итоге колледжу пришлось не только восстановить Гибсон на службе и принести ей извинения, но и оплатить все судебные издержки, а также предложить ей годичный оплаченный отпуск, дабы компенсировать ущерб от незаконного увольнения.

— О нет, едва ли мы имеем дело с подобным случаем, — поспешил заявить декан.

— Счастлив слышать это из ваших уст, — отозвался Алкен, — потому что, если вы все же намерены уволить моего ни в чем не повинного клиента, это бросит тень на репутацию Государственного университета Новой Англии…

— Могу твердо уверить вас, что подобных действий мы не планировали.

— Превосходно, — подытожил Алкен, — В таком случае, полагаю, мы обо всем договорились.

Выйдя из кабинета, я повернулась к Алкену:

— Вы были великолепны.

Он небрежно пожал плечами:

— Да, теперь это проблема университета — по крайней мере, пока. А насчет Бабриски не беспокойтесь — я приструню его уже сегодня.

Позже вечером Алкен написал мне по электронной почте, сообщив, что получено запретительное постановление относительно Бабриски. Оно, впрочем, не помешало этому типу на другое утро подать встречный иск, в котором он требовал свои девятнадцать тысяч долларов плюс еще двадцать тысяч в качестве моральной компенсации: «психологический стресс» и тому подобное.

— С этим легко справиться, — заметил Алкен. — Выкиньте это из головы.

Но я не могла выкинуть это из головы — и провела еще одну бессонную ночь.

Через два дня аналогичный иск против меня выдвинула и Вики Сматерсон, а следом за ней еще шесть обманутых кредиторов «Фантастик Филмворкс».

— Хорошая новость, — сказал Алкен, — состоит в том, что общая сумма долга по всем искам не превышает восьмидесяти тысяч долларов. Это означает, что даже в самом худшем случае вы сумеете с этим справиться. Но это крайний, самый худший сценарий. На следующей неделе нас ждет суд, и думаю, там во всем разберутся.

— А до тех пор…

— Я разошлю необходимые письма, которые заставят охотников за деньгами держаться от вас подальше. И еще… мне трудно об этом говорить, но вынужден попросить у вас еще пять тысяч дополнительно. Если все пойдет хорошо, больше платить вам не потребуется.

— А если пойдет плохо?

— Постарайтесь не думать об этом.

Но я об этом все время думала.

Я снова не спала всю ночь — третью подряд. На другой день я не могла ни на чем сосредоточиться, а во время занятий несколько раз отключалась на несколько секунд, впадая в «мертвую зону», на забаву студентам, один из которых не преминул громко заметить:

— А профессор, похоже, ночью времени даром не теряла.

Мгновенно очнувшись, я окинула взглядом аудиторию, пытаясь понять, кто из пятидесяти студентов отпустил эту шуточку, но тут все перед глазами поплыло.

— Простите, — пробормотала я. — Я сегодня не спала…

Эту реплику довели до внимания профессора Сандерса, который не поленился зайти ко мне в кабинет, где, за полуоткрытой дверью, и застал меня в полудреме за столом.

— Я не помешал? — спросил он, делая шаг к столу.

— Простите, простите, я просто…

— …не спали ночью. И поэтому задремали утром прямо в классе.