– Если бы ты позвонил ей, знал бы. – Татарка, воспользовавшись тем, что парень только начинал вставать, дала ему шутливый подзатыльник. – Тетка твоя из Кубани приехала, хотела на племянника посмотреть, а племянник на другом конце страны, в больнице отдыхает.

* * *

После сытного обеда с невероятно вкусным борщом и долмой (кажется, повар, как и мы, придерживался взглядов: «хорошо хорошее, а не сугубо национальное» и любил интернациональный стол) мы поболтали о мелочах, только через полтора часа вернувшись к основному разговору. Но теперь он напоминал уже не детектив, а шпионский боевик.

Сигнал маячка заработал ночью, две недели назад, и через хитрое устройство был передан сразу на телефоны всех ребят, а вскоре, уже с помощью обычных звонков, девчонки сообщили Маре. Так что к лаборатории с переходником бывшая архивист приехала раньше всех, благо жила поблизости. Быстро сориентировавшись, позвонила парням, приказав не лезть на рожон, а собираться всем в конторе. Это, конечно, занимало много времени, но позволяло продумать действия.

Через полтора часа в столовой централки было не протолкнуться: кроме команды Хаука, Мары, Павла Ивановича и парней из отдела быстрого реагирования сюда из Эмтора примчались воспользовавшийся своей властью руководителя научного отдела и проведший остальных через «кротовую нору» Рамиль Наильевич с парнями Тихона, Алексеем Александровичем и кое-кем из эмторских бойцов. Как оказалось, руководители обоих филиалов тоже не доверяли московскому начальству, параллельно с парнями просчитывая свои действия в разных ситуациях, включая и такую вот, к тому же опыта у них было в несколько раз больше. Сами они вмешиваться не могли – не из-за страха потерять место, а чтобы, если что-то пойдет не так, успеть подготовить защиту. Основными же руководителями операции стали Мара с Павлом Ивановичем и Алексей Александрович, которые отобрали ударную группу. В нее вошли, что понятно, все парни из объединенной команды Хаука и Тихона, Алексей Александрович и десяток бойцов. Всем, впервые со времени первого нападения, выдали бронежилеты с касками, ружья с резиновыми пулями, дубинки-шокеры и пистолеты (ими приказали пользоваться в крайнем случае, а желательно вообще не доставать).

Через три с половиной часа после первого сигнала маячка (в нашем мире прошло немногим меньше двух часов) девятнадцать человек, – Лот оставался в машине, – включив глушилки связи и перерезав телефонный провод, начали штурм переделанного в лабораторию бывшего гаража давно почившей ремонтной базы. Немногочисленная (человек двенадцать) охрана такого не ожидала, но сопротивлялась стойко.

– Территория там освещена плохо, – рассказывал Поп, как наиболее разбиравшийся в таких делах. – Камер нет, оружие у парней тоже не особо серьезное: травматика в основном, и пистолеты, правда, хорошие. А у нас броники и каски, и лица мы замазали, так что толку от их стрельбы было мало – в корпус стрелять бессмысленно, в голову попасть трудно, ногами же мы быстро двигали. Они пытались нас задержать, но ребята мои не зря тренировались, да и Фану室р – он вообще как таран шел, за ним сразу Хаук с Лаки прятались.

– Фанур?

– Ну, помнишь, он на седьмое ноября нас в автобусе прижал? – пояснил Лаки. – Такой большой башкир.

Я вспомнила шкафообразного парня с добрым, улыбчивым, как мультяшное солнышко, лицом.

– Ну вот, он в бронике вообще как танк, и травматика ему пофигу, пистолеты же там только у троих были, и они пока сообразили, – перехватил рассказ Тихон. – Парни нам дорогу расчищали, ни на что не отвлекались. Главное было – включить передатчик и попасть к тебе. Время-то шло. Но перевес все же оставался у охраны: они в нас стрелять могли, а мы в них нет, потому как не бандиты же, и их положение понимали, к тому же половина из нас – ученые. Хорошо, что гаражи на отшибе, поэтому никто пальбы не слышал – деревья звуки приглушили, связь же мы им тогда полностью отрубили. Ну, парни нас до двери довели, а с замками «близнецы» уже разбирались, быстро справились. Парни нас в лабораторию впихнули и двери снаружи заблокировали, а мы, как дураки, посреди темного гаража – вся аппаратура обесточена, надо запускать, прогревать. Те хмыри ничем не пользовались, боялись: ведь кто к тебе тогда приходил, тоже параллельщиками стали, со сбитым фоном, никто из начальства подобного, понятно, повторять не хотел. «Близнецы» и Шафкат с Виталием все запускать начали, еще сколько времени ушло.

– А Поп тогда в дверях с Фануром стоял, – вставил Азамат. – Сколько в тебя стреляли?

– Чего считать? Броник от травматики ведь защитил, да и из пистолета он только в упор пробивается, – отмахнулся Поп. – Фанур меня за шиворот и в лабораторию: «Чтобы там их прикрыл, иначе придушу!». Я влетаю – аппаратура еще только прогревается, парни Лаки что-то кричат, а он вперед между контактами чешет. Так и ушел. А мы еще полчаса ждали, пока канал установится. «Близнецы» и Шафкат с Виталием здесь переходник контролируют, а мы вперед, как в воду, нырнули. Знаешь, Со, я тебе не завидую: даже подготовившись, крышу еле на месте удерживаешь, а как тебя тогда в первый раз выдернуло… Ну, влетаем в комнатенку ту и видим умильную картинку: Лаки на полу сидит, ты ему на колени голову положила – то ли спишь, то ли померла уже. Он на ханыгу какого-то пистолет наставил, а сам пошевелиться боится, тебя потревожить. АлАл тебя откачивать принялся, парни к установке кинулись, чтобы обесточить да основную начинку выдрать – нечего вашим ученым о таком знать, – а мы с Лаки пошли исконников ловить. Посмотрели на них и плюнули: они не исконники, а алкаши. В кабинет забились, с пьяных шар ничего понять не могут, на столе еще несколько пузырей водки: дурики эти хотели сборку установки отметить, а потом горе заливать стали. Мы их тряханули и поняли: никакого толку, местные идиоты. Я им приказал при мне водку допить, и все. Если их потом ваши забрали, толку от алкашей не добьются. Пока с ними разбирался, Лаки к парням вернулся, помогать. Я захожу, а АлАл ему тебя на руки передает уже и кричит, что если он тебя от установки не унесет, то все, не вытянем одну дуру. Лаки и ушел. Мы установку раскурочили, небольшой пожар даж устроили, так, для маскировки, и обратно. А там нас уже ждали. Они ведь умные, к переходнику соваться не стали, и обесточивать тож, точно знали, что вернемся, и взяли нас на выходе. Всех в одну машину покидали, кто ранен, кто нет – им до лампочки. Привезли куда-то, быстро рассортировали: знали, гады, как проверять, кто к вам ходил. Только АлАла там оставили: он пулю словил, и его в реанимацию увезли, а нас в Москву. Здесь у отдела безопасности своя тюрьма, оказывается, есть, ну нас туда и упаковали, в одиночки два на два метра. Требовали, чтобы мы в подготовке заговора и сотрудничестве с исконниками признались, и еще много в чем, говорили, что вы уже все подписали. Мы их послали подальше, правда каждый по-отдельности: друг о друге толком не знали, а о вас с Лаки – тем более.

Я обернулась к Лаки, думая, что теперь будет рассказывать он, но тот молчал, отводя взгляд. Поп усмехнулся:

– Он тебе ничего не скажет, потому что дурак! Думает, ты не поймешь.

– Помолчи, а?! – Лаки оборвал его, но рассказу все же мешать не стал, только поглубже спрятался в тень от шторы.