убийстве, так что займи себя чем-то». Наверное, она ждала, что я опять поведу ее на прогулку. Или пить вино, я же обещала. А вообще-то, следует продумать программу, я зазывала ее, не особо понимая, как себя вести с послами доброй воли. По словам отца, для начала их надо кормить, развлекать, показывать им красивые места и дарить подарки. Но в нашем случае этого… маловато? Моя идея с походом в мамины комнаты явно удалась, но сколько еще таких идей, способных показать Клио человеческую сторону Гирии, я придумаю? Хм… одна-две есть. И туда, кстати, вполне впишется прогулка. И даже небольшое пиршество на природе. С вином. Вот только…

– Ладно, папа, вытащим, а тебе хорошего дня!

…Вот только сначала Скорфус. И попутно нужно будет снова взбодриться, а для этого – скорее убежать от папиного взгляда, полного любви и тревоги. Как хорошо, что рутинные мысли немного успокоили меня, и желание зашмыгать носом отступило. На прощанье получается улыбнуться папе уже с меньшим усилием. Он треплет меня по волосам, а вскоре я уже взбегаю наверх, пересекаю тихий коридор и влетаю в покои. К Эверу не заглянула – только, постучав и услышав «войдите», крикнула: «Нет, это ты зайди сейчас ко мне, если можешь».

В комнате Скорфус сам соскакивает с моих рук и, неестественно петляя, бредет к большой корзине в углу. Там он спит, когда по каким-то причинам не хочет в мою постель. Теперь, понаблюдав, как неуклюже он пытается залезть туда, я подбегаю и помогаю, начинаю взбивать подушки, а потом, сбегав к трюмо, хватаю оттуда флакон едкого чайного масла.

– Подыши. – Откупориваю, подношу к маленькому розовому носу. Левая передняя лапа укоризненно свистит в воздухе у самого моего лица, сверкают когти.

– Не надо… уф-ф-ф.

Улегшись, он тяжело дышит, но его глаз хоть не слезится, не гноится. В целом вид у него скорее правда просто усталый, чем больной, но меня это не успокаивает. Склянку я отвожу немного в сторону. Надо побрызгать на всякий случай углы, как буду уходить.

– Объяснись, наконец, – бегло оборачиваюсь на дверь, а потом склоняюсь к корзинке ближе и понижаю голос. Боюсь, что Эвер придет и услышит лишнее. – Скорфус, что с тобой, ты…

– Ой, да ничего. – Похоже, он собрался с силами: у него уже даже получается на меня посмотреть. – Правда ничего, уймись, я же не достаю тебя, когда у тебя течка.

– Но у тебя не может… – Я осекаюсь, наткнувшись на ухмылочку, но она нисколько меня не бодрит. – А. Ирония. Ну да. – Вздыхаю и нюхаю эфирное масло сама, надеясь прогнать тревожную тошноту. – Ладно. Тогда просто скажи, какой медик или какие снадобья тебе нужны?

– Никакой. Никакие, – ровно отрезает он, устраиваясь на спине и задирая лапы. – Орфо, я все объясню, но не сейчас. Если тебе больше не нужна моя помощь и ты не планируешь опять общаться с законниками, просто оставь меня тут. Мне нужен сон, сколько раз повторять?

– Сон… – опасливо бубню я, и прежняя мысль накрывает холодной волной.

Глупо, но я готова опять спросить: «Ты же не умрешь?» и чувствую себя напуганной курицей. Нет. Так нельзя, Скорфус этого не любит, он будет только издеваться, а может, и намеренно изобразит мучительные корчи. И вообще… зная, как он носится со своей драгоценной персоной, вряд ли он стал бы отказываться от помощи из скромности. Возможно, она правда не нужна, а я просто думаю о нем смертными категориями? Если так посмотреть… он ведь никогда не расклеивался со дня нашего знакомства.

– Когда ты мне все объяснишь? – Все же не сдаюсь. Чешу ему шею, надеясь задобрить, разговорить. – Скорфус, пойми, ты делаешь для меня очень много. А Илфокион, как ты мог слышать, уже подозревает боги знают что. И Эвер подозревает! Я боюсь! И за тебя в том числе! – Складываю у груди кулаки. – Скажи хоть одно, если знаешь. Тебе плохо из-за Подземья?

Несколько секунд мы смотрим друг на друга. Потом его нос и левая задняя лапа подергиваются, веко смыкается, но тут же глаз открывается снова, ясный и сверкающий. Правда, там ни одной из тех искорок довольства жизнью, к которым я привыкла, но нет и мучительного «Застрелите меня». Я бы даже сказала, что это нежный взгляд, каких я удостаивалась за наше знакомство всего раз восемь. И обычно – когда приносила ему еду в постель.

– Нет, – наконец ровно отзывается он. – Точнее, не совсем. Так или иначе, – взгляд все-таки становится лукавым, а клыки обнажаются в ехидной улыбке, – в одном можешь не сомневаться, это не из-за твоего парня, а…

– Он не мой парень, сколько повторять?! – мгновенно вспылив, выдаю я и, конечно же, одновременно слышу вежливый кашель и скрип двери. – О… заходи, Эвер.

Снова оглянувшись, наблюдаю, как он идет к нам, сначала плавно, потом все быстрее: явно заметил неладное и правильно истолковал мой упавший голос. Делаю приглашающий жест, но тут же руку пронзает боль: в нее впиваются когти, причем обеих лап сразу. От меня требуют внимания, и немедленно, до того как приблизится непрошенный медик.

– Пс-с-с!

Снова послушно наклоняюсь к корзине, ожидая чего-то очень плохого. Но взгляд Скорфуса, лежащего все так же навзничь, лишь стал до странности острым и требовательным.

– Что бы он ни сказал тебе, – горячо шепчет он, – он ошибается. Вели ему, чтобы не переживал. С него уже хватит. Это моя проблема, не ваша. А вам нельзя становиться уязвимыми.

– Что случилось? – Эвер останавливается над нами, быстро присаживается на корточки рядом. Моя натянутая улыбка его явно не радует. – Орфо, на тебе лица нет. Я могу помочь?

«Уязвимыми». Скорфус бредит? Или… Меня опять бьет проклятая дрожь.

– Ему, Эвер. – Киваю на корзину и… вижу, что Скорфус дрыхнет. Точнее, конечно, притворяется, но неплохо: успел перевалиться на бок, свернуться в шарик, обернуться хвостом. Весь его вид теперь говорит: «Не лезьте, людишки». – Наверное. Или нет. Скорфус!

Ноль реакции.

Эвер молча протягивает руку, трогает его голову меж двух острых ушей. Они недовольно дергаются, поджимаются, а хвост от души ударяет по бледному запястью с почти сошедшим следом царапины. Да, определенно, Скорфус ушел в глухую оборону. Неслучайно выругался, еще когда я по пути постучала в чужую спальню, и обозвал меня долбаной паникершей. Похоже, он вообще по каким-то причинам не хотел, чтобы Эвер знал о его самочувствии. Но теперь поздно. «Это моя проблема, не ваша…» Какая? Вокруг нас сплошные проблемы!

– Холодный. – Эвер убирает руку и хмурится. – Это ненормально, правильно?

– Не очень, и это не все. – Глубоко вздыхаю и нехотя встаю. Ладно.