Низкий и глубокий – точно не мальчишеский, но при этом очень мягкий для мужчины. Поначалу я не разбираю, что он говорит; я даже хочу крикнуть: «Эй, сделай глубокий вдох, убери изо рта эту кашу!» – но у меня не получается. Приходится напрягаться изо всех сил, чтобы отсечь посторонние шумы на заднем фоне – все эти посвистывания и попискивания, на которые я раньше не обращала внимания.

Музыка звучит со всех сторон. Незнакомая песня. Ее текст переплетается с тем, что говорит мужчина, и заглушает мои собственные мысли.

Наконец мне удается немного сфокусироваться на его словах. Похоже, я пропустила самое важное: тот кусок, где объяснялось, о чем вообще речь.

– Я должен был вмешаться, – слышу я. – Нельзя было позволять, чтобы все зашло так далеко. Ты меня слышишь? – вдруг спрашивает он встревоженно, хоть и шепотом. – Я ведь даже не знаю, слышишь ли ты меня…

Кто же это? Никак не могу сообразить.

– Эми, я… я очень виноват. Я должен был все это прекратить, пока не стало слишком поздно. Я ведь чувствовал, я знал в глубине души, что этим кончится, но побоялся. Спрятал голову в песок. И вот что получилось.

Кто-нибудь когда-нибудь выключит это чертово радио?! Теперь он молчит, но я даже сквозь музыку слышу его пыхтение. Он дышит чуть ли не громче, чем говорит. Может, стоит сосредоточиться не на словах, а на его дыхании, чтобы понять, в чем тут дело? Почему он дышит так тяжело? Ну а почему люди вообще тяжело дышат? От напряжения; может, он сюда бежал? Еще от волнения, но голос у него не взволнованный. От страха – а чего тут бояться? Мне, например, не страшно. А может, зря?

– Они сказали, что ты, возможно, скоро заговоришь.

Что еще за «они»? И откуда этим «им» знать, говорю я или не говорю? Вот же хрень, я и правда не могу произнести ни единого слова…

– И я хочу предупредить тебя – если ты заговоришь, тебе нужно будет сказать…

Почему я не говорю?! Какого черта?!

– Эми, тебе придется рассказать…

Я слышу, как со свистом раздвигаются шторки. И какой-то мужчина вдруг начинает вопить со всей дури.

Да что же такое мне нужно будет рассказать? И кому? И какого хрена здесь вообще происходит? Вернее, там – по ту сторону моих век?

– Ты что делаешь? – крикнул Джейкоб, хватая мужчину за плечо и разворачивая его к себе.

– Джейкоб! – Том раскрыл от изумления рот; его лицо залилось краской.

Джейкоб отшатнулся.

– Какого хрена ты делаешь? – повторял он. – Что ты с ней тут делал?!

– Ничего я с ней не делал. Просто разговаривал. Я хотел, чтобы она поняла.

– Поняла что?

– Как сильно я раскаиваюсь.

У Джейкоба желудок ухнул вниз.

– Так это ты, – медленно произнес он. – Это был ты, мать твою! – Он притянул Тома за грудки и ударил так, что тот чуть не упал на Эми. Второй страшный удар не попал в цель; Том закрыл лицо и нырнул вниз, опрокинув стул, который отлетел к шторке и в ней запутался. – Мой родной брат! – орал Джейкоб на сжавшегося в углу Тома.

Шторка рванулась в сторону. На пороге с ошарашенным видом стояли доктор Хейнс и медсестра. Радио резко замолкло.

– Вон! Сейчас же! – приказал доктор после секундной паузы. – Или я зову охрану.

Том вскочил и бросился к дверям. Джейкоб захромал следом.

– Не смей сбегать! Даже не пытайся снова сбежать! – кричал он брату в спину.

Братья вырвались в коридор; Том ринулся на лестницу, но там Джейкоб настиг его и, рванув за плечо, приложил спиной поперек перил. Темные волосы повисли над бездонным пролетом.

– Ты пытался убить ее! – прошипел Джейкоб, впиваясь пальцами в плечи Тома; по щекам его катились слезы.

– Кого убить? О чем ты говоришь? – кричал тот.

– Эми! Ты ублюдок! Маленький ревнивый ублюдок! Ты пытался убить ее!

Глаза Тома расширились, на лице выступил пот.

– Нет! Ты все не так понял!

– Тебе кто-то помогал? С кем она встречалась? Или это тоже был ты? – Вопросы вылетали пулеметной очередью; Том яростно мотал головой, открыв рот, но не произносил ни слова. – Ты ее ревновал. Хотел, чтобы у тебя была такая же девчонка. Ты всегда хотел то, что было у меня!

– Это неправда! Это не я, клянусь!

– Врешь!

Руки Джейкоба уже смыкались вокруг шеи брата. Внезапно раскрылись двери лифта, и чей-то голос крикнул:

– Стой! Это не он!

Взгляд у обоих был безумный. Том медленно осел на пол прямо у ее ног и, привалившись спиной к перилам, обхватил голову руками. Джейкоб, задыхаясь, неуклюже развернулся на месте.

– Он пытался убить Эми! – захлебываясь, начал он.

– Нет, не пытался, – тихо ответил Том. – Я с ней разговаривал. Я просил у нее прощения.

– За что? – взвился Джейкоб.

– Ты ведь все это время знал? – спросила она Тома и, приблизившись к Джейкобу, положила ему на плечо руку, чтобы хоть как-то успокоить. Он ее стряхнул.

– Ты Алекс? – спросил Том.

– Да. Откуда ты знаешь? – Ее глаза перебегали с одного брата на другого.

– От мамы. Она сказала, ты почти догадалась.

– От мамы? – Джейкоб в изумлении отступил на шаг. – Да что за хрень здесь творится?

– Джейк, на Эми напал не Том, – ответила она. – Но я думаю, он знает, кто это сделал.

Том снова обхватил голову руками и начал всхлипывать.

– Что ты такое знаешь, Том? – спросил Джейкоб, присев рядом с ним на корточки. – Рассказывай.

– Я не был уверен на сто процентов. Но кто еще, если не он?

– Ты при этом присутствовал? – спросила она.

– Нет. Но я видел их вместе. В тот самый день. Он увез ее куда-то на машине. И она пропала.

– Кто это был?! – бешено заорал Джейкоб, вжимая Тома в перила. – Кто?!

Саймон. Мой секрет. Значит, это был не сон.

Я понимала, конечно, что ко мне пришел не Саймон; но я очень долго не могла сообразить, что это Том и он говорит о случившемся. О Саймоне, который «зашел слишком далеко». Самый дерьмовый эвфемизм всех времен и народов.

Если бы не последний показ «фильма ужасов» прошлой ночью, я бы вообще не поняла, о чем речь. Я бы подумала, что «слишком далеко» – это про то, как Саймон со мной флиртовал, или я с ним. А может, решила бы, что Том подслушивал под дверью или подсматривал в окно, когда мы целовались в кухне.