До сих пор наш обзор личных воспоминаний сосредоточивался на индивидуальных отчетах о личном опыте. Эти вопросы также изучались с точки зрения групповых данных. В серии исследований Дэвид Рубин из Университета Дюка показал, что люди помнят некоторые периоды свей жизни лучше, чем другие, и что у большинства людей воспоминания о прошлом удивительно похожи. Рубин (Rubin, 1987, 2000; Rubin, Wetzler & Nebes, 1986) обнаружил, например, что люди, которые достигают зрелого возраста (50 лет и старше), имеет тенденцию помнить больше эпизодов из своей юности и ранней взрослости, чем из более поздних лет (рис. 7.15).

Рис. 7.15. Память имеет тенденцию быть избирательной для некоторых событий так же, как для некоторых периодов. Особенно интересна тенденция, в соответствии с которой зрелые годы вспоминаются хуже. В возрасте 70 лет люди больше помнят о периоде жизни от 20 до 30 лет, тогда как пятидесятилетние больше помнят о своем подростковом периоде. Источник: Rubin, 1987

«По-видимому, легче вспоминать события важного для вас периода жизни: время первого свидания, вступления в брак, устройства на работу, рождения ребенка», — объясняет Рубин. Наша относительная неспособность вспомнить события, произошедшие в промежутке между 40 и 55 годами, может объясняться не тусклостью этих лет, а возросшей стабильностью и упорядоченным характером жизни в этот период. При однообразной жизни одно воспоминание сливается с другим и, таким образом, становится менее памятным. Период до четырех лет, по-видимому, недоступен для припоминания. В то время как некоторые психоаналитики могут утверждать, что эта амнезия объясняется вытеснением в детстве сексуальных желаний, другая, более когнитивная точка зрения состоит в том, что эти воспоминания не были хорошо интегрированы в более общее представление о личной истории.

Если личные воспоминания далеко не совершенны, то как обстоит дело с другими типами воспоминаний, например показаниями свидетелей преступления? Представьте, что вы — присяжный заседатель в деле об ограблении местного банка. Ситуация ограбления описывается следующим образом: в помещение банка ворвался грабитель, размахивая пистолетом, направил его на кассира и потребовал отдать все деньги. Свидетель, белый мужчина в возрасте 37 лет, работающий в соседнем помещении на расстоянии не более 8 футов, утверждает, что ясно видел бандита, афроамериканца в возрасте чуть меньше 30 лет. Спустя неделю после ограбления подозреваемого арестовали в его автомобиле с большой суммой денег и пистолетом. Он утверждал, что во время ограбления смотрел телепрограмму со своей подругой, и после опроса без наводящих вопросов смог рассказать о деталях этой телепрограммы. Его подруга также подтвердила его алиби. Свидетель преступления опознал в этом человеке грабителя и под присягой подтвердил, что уверен в своих воспоминаниях. Насколько убедительными будут для вас показания свидетеля? Если вы похожи на большинство людей, показания свидетеля пересилили бы для вас большинство других обстоятельств. В ряде тщательно организованных экспериментов Элизабет Лофтус и ее коллеги предъявили собственные доказательства того, что воспоминания людей подвержены искажению.

Память на события не просто реконструктивна, то есть человек не просто воспринимает факты о мире и затем воспроизводит их такими же, какими они были восприняты. В реальной жизни запоминание и воспроизведение конструктивны, что означает, что предшествующий опыт, полученная после события информация, перцептивные факторы и даже желание человека помнить некоторые события лучше, чем другие, влияют на то, что мы вспоминаем. Это верно для всех нас. Возьмите сообщение о спортивном соревновании, в котором команда играла на самом деле плохо: согласно оценке горячего сторонника, команда прилагала титанические усилия.

В случае выступления свидетеля по поводу ограбления банка некоторые факторы могут заставить присяжного заседателя усомниться в правдоподобности свидетельских показаний. Память на повседневные события включает три стадии: восприятие, запоминание и воспроизведение. Возможно, что на первой стадии человек был, по крайней мере частично, травмирован, являясь свидетелем нападения и увидев оружие; в стадии запоминания он, возможно, объединил другие воспоминания и стереотипы с собственным восприятием; и в стадии воспроизведения его, возможно, подстрекали идентифицировать подозреваемого, чтобы передать дело в суд и совершить правосудие. Кроме того, результаты некоторых исследований свидетельствуют о том, что межрасовая идентификация особенно подвержена ошибкам (Shapiro & Penrod, 1986; Bothwell, Brigham & Malpass, 1989). Число людей, несправедливо обвиняемых на основе свидетельских показаний, достигает 10 тыс. в год (Cutler & Penrod, 1995; Loftus & Ketcham, 1991). Конечно, трудно получить точные данные о невиновности всех осужденных («в тюрьме сидят не преступники, а те, у кого были плохие адвокаты»), но вероятно, что многие люди лишены свободы из-за ошибки чьей-то памяти. Еще более трагично, что некоторые на том же самом основании были казнены.