Какие факты свидетельствуют в пользу модели двух типов памяти?

Что имеется в виду под уровнем воспроизведения, уровнями обработки и эффектом соотнесения с собой?

Что представляют собой эпизодическая и семантическая память?

Как коннекционистская (PDP) модель объясняет память?

Из всех проблем, стоящих перед когнитивными психологами начала XXI века, нет ни одной столь же важной для нашего понимания самих себя, как природа мозга и организация памяти. Заключенный в твердую оболочку, массой всего в 1,5 кг, мозг представляет собой удивительное запоминающее устройство. Мозг — это администратор нашей жизни, управляющий нашими действиями; он — конечный пункт, в котором возникают ощущения, порождающие знания; он — местонахождение языка, который озвучивает наши мысли; он — хранилище нашей памяти, из которой извлекаются значения; он — cердце наших эмоций, дающих ощущение жизни. И, несмотря на все достижения науки и цивилизации, познание вместилища знания только начинается. Но какое это начало! За последние несколько десятилетий мы узнали о мозге и памяти больше, чем за всю предшествующую историю, и современные исследования нервных основ памяти, поддержанные мощными новыми методами, изменяют наш взгляд на эту завораживающую тему.

Программное обеспечение/аппаратные средства — психология/нейронаука. В настоящее время существуют два подхода к изучению человеческой памяти. Одни ученые подчеркивают значение психологических компонентов памяти, выделяя ее структурные элементы обработки традиционными средствами (например, предлагая испытуемым запомнить некоторый материал, например содержание этой главы, и затем проверяя его воспроизведение). Другие проявляют интерес к нейронаучным основам памяти, как в случае использования методов сканирования мозга для исследования изменений памяти при отдельных типах патологии (как у пациентов с поражением определенной части мозга) или фармакологических препаратов, воздействующих на нейротрансмиссию. Метафорически мы можем представить первую группу как группу «программного обеспечения» в том смысле, что ее члены рассматривают способы работы памяти, нередко в повседневной жизни, а вторую группу — как группу «аппаратных средств» в том смысле, что ее члены исследуют сеть нейронов и их взаимосвязи, отвечающие за процессы памяти. На практике обе группы совместно работают над проблемами памяти, и наше понимание памяти формируется в результате объединения усилий.

Маловероятно, чтобы Герман Эббингауз, живший в Германии и опубликовавший в своей книге «О памяти» (On Memory, 1885) первое научное описание экспериментов с памятью, мог предвидеть, какое влияние окажет его работа на всю историю исследований памяти и научения. Посмотрим на ситуацию начала его работы: хотя все «знали», что такое память и философы рассуждали о ее назначении столетиями, ни одно систематическое представление о структуре памяти не было проверено, не было предложено обоснованного аналитического аппарата, отсутствовала база данных по предыдущим экспериментам. В таких условиях, имея минимальное количество исходных данных, он решил предпринять исследование неизвестных свойств памяти. Эббингауз предположил, что ощущения, чувства и идеи, посетившие однажды наше сознание, остаются спрятанными где-то в памяти. Свое мнение о содержимом памяти и его доступности он очень ярко выразил в следующем пассаже о когда-то осознаваемых нами ощущениях, чувствах и идеях:

Согласно научным представлениям того времени, научение и память можно объяснить, обратившись к уже сформированным идеям, и, идя обратным путем, найти их источник. Эббингауз изменил эту процедуру: он изучал память в развитии и в процессе работы выявил для научного контроля новые переменные, прежде не отделимые от памяти. Вооружившись бессмысленным слогом как прожектором, он ринулся во мрак недоступной памяти. И хотя ему не удалось пролить достаточно света на этот предмет, Эббингауз вышел из тьмы, обладая методом исследования научения, который применяется до сих пор. Его поиски ответа на вопрос, как формируется память, требовали разработки такой задачи, которая была бы неизвестна испытуемому. Поскольку Эббингауз был не только ведущим теоретиком и экспериментатором, но и самим испытуемым, ему пришлось столкнуться с проблемой, как найти нечто такое, чему он мог бы научиться, а значит — чего бы он еще не знал. Он решил использовать бессмысленные слоги: это не слова, а всего лишь последовательность из трех гласных и согласных букв. Тогда-то и появились «незапоминаемые» термины ZAT, ВОК и QUJ — появились, чтобы быть забытыми. Так оно и получилось. Эббингауз упорно повторял список за списком бессмысленных слогов, а затем пытался воспроизвести их спустя 20 мин, 1 ч, 8-9 ч, 1 день, 2 дня, 6 дней и 31 день. На рис. 8.1 вы можете видеть, какой процент информации он забывал.

Рис. 8.1. Кривая забывания Эббингаузом бессмысленных слогов

В его экспериментальном исследовании памяти учитывались влияние длины списка на время заучивания, влияние упражнений на научение, изучалось также заучивание и запоминание упорядоченных последовательностей элементов. Методика заучивания последовательностей, родоначальником которой был Эббингауз, стала стандартом на долгие годы. А в наше время заучивание последовательностей приобрело свое значение не только как процедура заучивания (как первоначально предлагал Эббингауз), но и как метод разделения кратковременной и долговременной памяти. К сожалению, самому Эббингаузу так и не удалось открыть «звезд за горизонтом». Его наверняка порадовали бы исследования, проводящиеся в лабораториях сегодня. Уже найдены ответы на некоторые вопросы, поднятые им более 100 лет назад: как воспроизвести из памяти ощущения, чувства и идеи, бывшие однажды в сознании, но ныне недоступные.

Хотя Эббингауз и не достиг желаемого успеха в поисках звезд в глубинах памяти, это не отвратило Уильяма Джемса из Гарварда от намерения изучать ее строение. Работам Джемса было суждено непосредственно повлиять на различные теории информационного подхода и современные представления о памяти.