Часы только что пробили девять. Наверху в своей комнате Пауль набрал записанный номер. Отозвался женский голос.

— Фру Викторсон? Это доктор Кеннет.

— Я хотела бы с вами поговорить. Можете сейчас? Мы живем на площади, тот же дом, где магазин, привратник вам покажет, если сами не найдете. Вход в квартиру с обратной стороны дома.

В Аброке все было буквально рядом. Через десять минут Пауль Кеннет уже сидел в ампирной гостиной под картинами, которые дарят начальству на юбилеи.

Жена Викторсона была ослепительно красива в королевском голубом шлафроке. Казалось, у нее есть все достоинства, приличествующие молодой женщине, и еще нечто сверх того.

— Я пригласила вас, — сказал она, — прибыть сюда, поскольку не питаю доверия к гостиничным телефонисткам, если речь идет о частных разговорах. А наш разговор будет весьма частным. Адвокат Боттмер принадлежал к ближайшим друзьям моего мужа и моим тоже.

— И к моим, — добавил Пауль. — Но когда-то очень давно.

Фру Викторсон не могла скрыть удивления.

— Так вы знали его лично? Я думала, что вы детектив.

— Из этого следует, что вы пригласили меня, чтобы дать мне какую-то информацию. Ну, тогда говорите!

— Информацию? — неуверенно переспросила фру Викторсон. — Не знаю, смогу ли я быть вам полезна по этой части. Ведь о случившемся я знаю не больше, чем все остальные.

— В таком случае, — невозмутимо заметил Пауль, — вы пригласили меня в надежде, что какую-то информацию мог бы дать вам я. Но этого от меня не ждите.

Тем самым Пауль положил конец возможным планам фру Викторсон расспрашивать его в ходе невинной светской беседы. Теперь ей приходилось выкладывать карты на стол.

Он никак ее не торопил и спокойно разглядывал комнату, ожидая ответа. Гостиная имела прелестные старинные пропорции. Обстановка импонировала, хоть и не была особенно изысканной. Ковер настоящий — у Викторсона деньги водились.

Тут он неожиданно увидел хозяйку в профиль. И она привлекла его внимание. Паулю нравились женщины скорее иного типа, чем фру Викторсон, но он молча отдал должное ее формам.

— Вы спрашиваете, зачем я вас пригласила, — наконец отозвалась она. — Так я скажу. Я хотела попросить вас не устраивать скандала.

— Думаю, пока об этом речи не идет, — ответил он намеренно нечетко, чтобы у нее был повод продолжать.

— Вы явно не жили в маленьком городке. А я тут живу с рождения, так что знаю, как бывает. Тут все видные люди как-то связаны и зависят друг от друга. Они либо родственники, либо ведут общий бизнес или общую политику. Невозможно затронуть одного, чтобы не ощутили все остальные.

— Кого вы имели в виду под «видными фигурами»? Своего мужа?

— Он тут один из самых видных, это вам подтвердит любой.

— Жаль, но я с ним незнаком и не собираюсь заниматься его персоной. Меня интересует только Боттмер и его судьба.

— Прекратите это! Он мертв. Ему вы уже ничем не поможете, зато другим можете навредить.

— Другим? Это вашем мужу?

— И ему тоже. И даже мне.

«Ее женская привлекательность начинает становиться неприятной», — подумал Пауль и встал.

— У нас слишком разные взгляды на эту проблему, — сухо заключил он.

Фру Викторсон взглянула в окно на площадь, по которой скользил свет фар проезжавшей машины.

— Жаль, что вы пришли так поздно. Наш разговор оказался слишком краток.

— Но все равно вам не уговорить меня, фру Викторсон.

— Да нет, уговорила бы, — усмехнулась она, — но теперь ничего не поделаешь. Там только что проехала машина моего супруга. Я хочу попросить вас оставить наш разговор между нами. Если, уходя, вы встретитесь с мужем, не будете так добры сказать, что ищете его?

— С удовольствием.

Когда Пауль вышел во двор, Викторсон запирал ворота гаража.

— Херр Викторсон?

— Да. В чем дело?

— Я Пауль Кеннет.

— Ага! И вы хотите со мной поговорить? Тогда пошли в контору.

Из прихожей дверь вела в складские помещения. Бесчисленные скобяные изделия заполняли все полки и шкафы на стенах. Был там и рабочий стол с упаковочной бумагой, клейкой лентой, мотками шнура и бланками ценников. Через склад они прошли во внутренние помещения, а оттуда через еще одни двери — в святыню коммерсанта. Викторсон включил свет во всех комнатах, по которым они проходили.

Как и его жена, он знал, зачем Пауль приехал в Аброку.

— Устраивайтесь поудобнее. Курите? Нет? О чем вы хотели меня спросить?

— Зачем к вам приходил Боттмер?

— Я уже дал об этом показания. Они вам известны?

— Только в общих чертах. Но, так или иначе, хотелось бы все услышать прямо от вас.

— Ну, как угодно, — равнодушно бросил коммерсант. — Теперь я все это знаю уже наизусть. Значит, дело было так…

— Минутку, — перебил его Пауль. — Не нужно говорить наизусть. Лучше постарайтесь вспомнить, как это было. Вы могли бы что-то пропустить. Если хотите в чем-то изменить свой рассказ, пожалуйста. Все останется между нами.

Викторсон наморщил лоб и смерил Пауля недовольным испытующим взглядом. Пауль был готов к этому взгляду и принял его с тем же ласковым интересом, будто принимал с кафедры ответ о заключении Вестфальского мира.

— Не понимаю, к чему вы клоните, — хмыкнул Викторсон, внезапно успокоившись. — Наш разговор я помню совершенно точно, и мне нечего ни прибавить, ни убавить. Хотя у меня в тот день хватало дел, я принял Боттмера и готов был обсудить его проблемы. Но оказалось, что он пришел, только чтобы упрекать меня в недостаточной помощи два года назад. Если бы я тогда одолжил ему денег, он бы все привел в порядок, как утверждал он. Я этому не верил и так ему и сказал. Но он все больше распалялся, и слово за слово… Так что, в конце концов, я потерял терпение и выставил его.

— Значит, единственной причиной, зачем он к вам пришел, — подытожил Пауль, когда коммерсант умолк, — было желание ворошить прошлогодний снег?

— Позапрошлогодний, — поправил Викторсон с холодной усмешкой, — ну да. Вы удовлетворены?

— Нет. Я вам скажу, что он делал, когда ушел от вас. Вначале зашел к врачу и пожаловался на бессонницу, так что доктор ему выписал рецепт. Потом зашел в аптеку и получил по рецепту лекарство. Затем прогулялся еще и вернулся в отель. Как, по-вашему, сходится?

Коммерсант взглянул на Пауля, чтобы понять, куда тот клонит.

— И я слышал что-то подобное, — подтвердил он. — Видимо, так и было.

— Весь вечер он просидел в номере. Когда время шло к полуночи, начал готовиться к самоубийству. В подготовку входило и написание прощального письма. Вы о нем знаете?