– Ого! – Пибоди и не пыталась сдержать улыбку. – Прошу прощения, и еда тоже… Ой! – Небо расколола молния, и Пибоди вздрогнула. – Ничего себе… Вы залезали в детстве под одеяло и считали секунды между вспышкой и грохотом?

«Пибоди повезло, что в детстве у нее было одеяло, – подумала Ева. – В те времена грозы были не самым страшным в моей жизни».

– Нет, – отрезала она.

– А мы – да. Иногда я делаю это и сейчас – по привычке. Вот так… – Она дождалась следующей вспышки и начала считать вслух: – Один, два, три… Ба-бах! – Пибоди слегка вздрогнула. – Очень близко.

– Если ты слышишь разряд – значит, бояться нечего. Мастерские, Пибоди!

– Прошу прощения, сейчас. Три на севере, одна в центре, две в Сохо, одна в Трибеке…

– Оставь только те, которые расположены возле автостоянок или университетов. В радиусе пяти кварталов.

Пока Пибоди работала, Еву посетила новая мысль, и она позвонила в «Портографию».

– Позовите Хастингса.

– У него съемка, – с нескрываемой неприязнью ответила Люсия и чопорно добавила: – Я буду рада принять для него сообщение.

– Он подойдет, иначе я приеду и сама вытащу его из студии. Выбирайте.

Люсия недовольно фыркнула, но переключила телефон в режим ожидания. Ева услышала какую-то музыку, потом в трубке раздался раздраженный голос мастера:

– Какого черта?! Я задушу вас во сне!

– Чертовски глупо говорить такие вещи копу, дружище. Где вы берете рамки?

– Что? Что?

– Перестаньте. Рамки. Где вы берете рамки для своих фотографий? Для ваших личных работ?

– Откуда я знаю, черт побери?! Проклятие, их приносят снизу! Люсия, разве эти проклятые рамки не снизу?

– Знаете, Хастингс, вы начинаете мне нравиться. Я тоже не люблю, когда меня отрывают от работы. Вы используете проклятые рамки, которые приносят снизу, для фотографий, висящих у вас в галерее?

– Не знаю. Не знаю! – Не будь Хастингс лысым, он, наверное, начал бы рвать на себе волосы. – Если я выясню, вы оставите меня в покое?

– Возможно.

– Я перезвоню, – бросил он и дал отбой.

– Да, он определенно мне нравится.

Хастингс перезвонил, когда Ева въезжала в ворота.

– У нас есть все виды этих проклятых рамок. Девать некуда. Но для галереи мы их не используем. Люсия говорит, что ими пользуются все, а нам нужно что-то неповторимое. Свои рамки мы выписываем аж из Хельсинки.

– Из Хельсинки… – повторила изумленная Ева.

– Спокойные, простые. Скандинавский стиль. – Он улыбнулся, что с Хастингсом случалось редко. – Идиотизм, но делать нечего. Спецзаказ в фирме, которая называется «Кехис». Теперь все?

– Пока все.

– И слава богу! – Хастингс бросил трубку.

– Я обожаю этого человека… Пибоди!

– Уже ищу. Данные на «Кехис» сейчас придут.

– Займись ими.

– Я, мэм?

– Это твоя ниточка. Вот и тяни ее. – Ева выскочила из машины и помчалась к дому под проливным дождем.

Добравшись до вестибюля, она встряхнулась, как собака, и начала снимать жакет, успевший промокнуть насквозь. И тут из безукоризненно чистого коридора донесся голос, полный праведного гнева:

– Прекратите немедленно! Это дом, а не купальня!

Ева держала в руке мокрый жакет и смотрела на приближавшегося Соммерсета. Он сильно хромал, опирался на трость, но выражение лица было прежним – чопорным и осуждающим. Через его руку были переброшены два полотенца.

– Если вы способны передвигаться на этих уродливых палках, которые называете ногами, то почему вы еще здесь?

Соммерсет протянул Еве полотенце, а затем ловко забрал у нее жакет.

– Я уезжаю в свой заслуженный отпуск утром. Вы оставили лужу на полу.

– У меня от вас в ушах звенит. – Ева пошла к лестнице, но тут в вестибюль влетела Пибоди.

– Соммерсет! – Радость, прозвучавшая в ее голосе, заставила Еву закатить глаза. – Ой, до чего же здорово, что вы уже встали! Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, неплохо. – Он протянул Пибоди полотенце. – Сержант, вы промокли. Я принесу вам сухую одежду, а сам займусь вашей формой.

– С удовольствием! – Пибоди осеклась, услышав, что Ева издала звук, похожий на утробное рычание. – Я промокла насквозь и могу простудиться, – начала оправдываться она. – Не хочется болеть во время расследования. Тем более что в свободное время я занимаюсь, как проклятая.

– Разве я что-то сказала?

– О да! Вы сказали многое.

Ева смерила помощницу долгим бесстрастным взглядом, от которого у Пибоди волосы зашевелились на голове. Но она не дрогнула.

– Я хочу переодеться во что-нибудь красивое, удобное и сухое!

Пибоди отвернулась и пошла в спальню, а Ева из чувства противоречия бросила мокрую одежду на пол и отправилась в ванную. Пусть старик почешет свою костлявую задницу… Она натянула майку, джинсы, снова надела портупею и решила, что этого достаточно.

Решив дать Пибоди время передохнуть, Ева зашла к Рорку. Когда он поднял глаза и улыбнулся, у нее отлегло от сердца.

– Привет, лейтенант.

– Привет, штатский. – Может быть, ей и самой следовало передохнуть. Она обошла стойку, наклонилась, взяла в ладони его лицо и прижалась губами к губам.

– Ну, раз так… – Рорк попытался посадить ее к себе на колени.

– Эй, эй, это все!

– Значит, ты пришла, чтобы помучить меня?

– Угадал. Что у тебя есть для меня?

– В мозгу крутится очень грубый ответ. Но если ты имеешь в виду мое маленькое домашнее задание, а не…

– Именно это я и имею в виду. – Ева присела на край стойки и посмотрела Рорку в лицо. Было приятно видеть, что напряжение оставило его. – Пибоди работает над идеей, которая пришла ей в голову. А я провела целый час, работая над своей собственной, но так ничего и не нашла.

– Не знаю, смогу ли я что-нибудь добавить к этому. Я воспользовался твоим советом и кое-кого подмазал. Мне назвали несколько имен, но среди этих людей нет никого, похожего на твоего подопечного.

– Кажется, я теряю квалификацию. – Ева слезла со стойки и подошла к окну, за которым все еще бушевала гроза. – Никак не могу сосредоточиться.

– Если так, то в этом виноват я.

– Виноват не ты, а то, что живет у меня в мозгу.

«Значит, я там не живу?» – подумал Рорк и нахмурился.

– Я мешаю тебе.