Однако в этом городе Томми никто не знал. Здесь ему было бы проще влиться в толпу, притвориться другим человеком. И попробовать с кем-нибудь заговорить. Попробовать кому-нибудь понравиться.

Но этот давний страх, угнездившийся у него внутри, – он по-прежнему будто отрава…

Томми пошел дальше, чувствуя тяжесть бутылки за спиной в рюкзаке, и эта тяжесть обещала ему приятные минуты забвения. Оказавшись у перекрестка и перейдя его, он попал на улицу, освещенную неоновыми огнями ночного кафе. Когда он проходил мимо, вышибала, загорелый здоровяк в красной косухе, злобно покосился на него. Томми так и подмывало огреть его бутылкой по голове.

Продолжая прогулку, он снова пригубил виски, прямо на ходу, и стал прислушиваться к звучавшему все громче стуку своих каблуков по асфальту. Из включенного где-то телевизора доносились аплодисменты. Пахло тушеной капустой. Продвигаясь все дальше под звездным куполом, Томми разглядывал стены, испещренные граффити, надписи и рисунки под действием спиртного вдруг поплыли, и тут он заметил, как чуть поодаль из темноты возникла неподвижная фигура человека в темной одежде, с очень бледным лицом, – с каждым шагом она просматривалась все отчетливее.

Нет, не может быть, это не он. Не мог же он найти его так быстро! Не сводя с него глаз, Томми все-таки сделал еще несколько шагов вперед, теперь сжимая бутылку в руке, но, по мере его приближения, фигура постепенно растворялась в тени и в конце концов полностью растаяла. Перед Томми теперь была лишь глухая стена.

Телевизионные аплодисменты сменились телевизионным же смехом. Над рядом мусорных баков на стене виднелся сделанный мелом огромный рисунок клоуна с широко раскрытым ртом. В свете уличного фонаря глаза его блестели так, словно их натерли жиром.

Вернувшись в гостиницу, в свой номер, Томми бросился на койку, решив как можно скорее заглянуть в интернет-кафе и отправить Дилану электронное письмо. Он попросит друга поскорее приехать, потому как наклевывается нечто очень серьезное.

Как только они выпьют, он расскажет Дилану обо всем, что случилось с ним за последние дни. Томми уже представил лицо друга и был уверен, что эта история сначала ввергнет его в изумление, а потом изрядно позабавит.

Ну и в довершение всего он, конечно же, будет завидовать ему.

Затем Томми подумал о Тессе и занялся мастурбацией, потом разлегся поудобнее и в конце концов уснул.

Он поднимался по лестнице у себя дома. Наступила ночь. Было слышно, как на первом этаже тикали часы, а за окном бушевал ветер. Стараясь не шуметь, он первым делом направился в комнату к Синди, которая спала, укутавшись в теплое одеяло в цветочек, потом заглянул к Грэму, но разглядел только его голую спину, блестевшую от пота, как будто он только-только вернулся с тренировки.

Часы пробили полночь. Мать тоже мирно спала. Он подошел к ней и всмотрелся в ее лицо, освещенное полосками лунного света.

На стене висело зеркало. И в нем он увидел обрамленное тенью лицо, бледное, вытянутое, – не свое, а чужое. Когда он в ужасе открыл рот, то заметил, как сверкнули острые, как клинки, зубы.

В коварном взгляде отразившегося существа мерцал слабый огонь неугасимой страсти к убийству.

Томми закричал и чуть не свалился с кровати, а затем принялся расхаживать по комнате, стараясь взять себя в руки.

Это всего лишь сон. Отныне людоед только так и мог добраться до него.

Его родным ничто не угрожало. Чудовищу были нужны не они.

Оказавшись наконец в безопасности, он должен был смотреть в оба, чтобы не угодить в ловушку.

Он глубоко вздохнул, успокоившись при мысли, что забрался так далеко от своего дома и что в конце концов решился на это.

В это мгновение хлопнула соседняя дверь.

Это она. Вернулась.

Томми прислушался. Похоже, она была одна. Или сейчас, или никогда. Он поправил рубашку перед зеркалом и попытался, как мог, привести в порядок шевелюру. Потом достал из рюкзака три купюры по сто долларов. Ее расценок он не знал, но надеялся, что этого хватит с лихвой на удовлетворение всех его фантазий.

Он вышел в коридор и, дрожа как в лихорадке, постучал к ней в дверь.

Остаться с ней, чтобы не спать в одиночестве.

Она открыла почти сразу, обдав его мускусным ароматом. Будучи явно в легком подпитии, она воззрилась на него, не говоря ни слова, будто была удивлена, увидев молодого человека у двери своего номера в такой час. Она немного косила, и один глаз у нее вроде бы был светлее другого.

– Я тебя уже видела, да? – спросила она сиплым голосом. – Ты, случайно, не тот парень, из соседнего номера?

– Да, – пробормотал Томми, – он самый.

– Чего тебе?

Зардевшись, он протянул ей купюры.

– А, понятно, – рассмеялась она. – Боюсь, для тебя мой рабочий день закончился. Приходи в другой раз, а сейчас я едва стою на ногах.

Томми, не ожидавший отказа, почувствовал себя ужасно глупо.

– Ты еще долго собираешься топтаться у меня на пороге? Внизу полно вертихвосток, они с радостью клюнут на твои денежки!

– Мне нужны вы, а не какие-то там вертихвостки, – потупив взор, отважился сказать Томми.

– Вот те на! А что во мне есть такого, чего нет в других?

– Не знаю. Только что-то есть, и все тут. Плачу вам три сотни долларов – да или нет?

– Ну что ж! Похоже, ты разбил свою копилку ради моих прелестных глаз! И что теперь, прикажешь мне радоваться? Ладно, заходи, считай, тебе подфартило, у меня сегодня хорошее настроение.

Томми с победоносным видом прошел за ней в комнату, оказавшуюся больше его номера и обставленную как маленькая квартира, стены же здесь были увешаны широкими индийскими гобеленами.

Девица закрыла окно, сунула деньги в карман, стала перед ним на колени и принялась расстегивать ему джинсы.

Не говоря ни слова, она схватила его член и сунула себе в рот.

От неожиданности Томми просто остолбенел, чувствуя, как содрогается всем телом, и желая лишь одного – чтобы удовольствие продлилось подольше.

Потом девица толкнула его на койку, стянула с себя топик и швырнула его на ковер. Оставшись с обнаженной грудью, она снова взялась за его член, правда, теперь работала медленнее, хотя сжимала его так крепко, что Томми в смущении закрыл глаза и, дав волю воображению, на миг представил, что это Трейси усердствует с ним в школьном туалете, а вслед за ней за него принимается Тесса в его лесной хижине под багровым небом, похожим на залитое кровью поле боя.

Чувствуя быстрое приближение оргазма, Томми схватил девицу за бедра и повалил на матрас. Он принялся целовать ей верхнюю часть живота и грудь, опьяненный исходившим от нее запахом испарины, а она меж тем потянулась к ящику ночного столика за презервативом.