— Ну как? — с гордостью в голосе спросила она.

Уртадо перекатился на спину и отбросил одеяло.

— Браво! Вы были неподражаемы, Наталия! — с неподдельным восхищением ответил он и добавил: — Я никогда не видел представления лучше.

Девушка прилегла на кровать, положила голову на подушку и улыбнулась.

— Это было несложно, да и особого актерского мастерства тут не требуется. Люди всегда смущаются и чувствуют себя неловко, общаясь со слепыми.— Она помолчала, а затем снова заговорила: — А вы…

— Чувствую ли я себя неловко, общаясь с вами? Нет, ни чуточки.

— Я хотела спросить о другом. Не тот ли вы человек, которого ищут? Вы, случаем, не террорист?

— По крайней мере, не в том смысле, который они вкладывают в это слово, хотя полиция, вероятно, считает меня таковым. На самом деле…

— Вы вовсе не обязаны отчитываться передо мной.

— Я — борец за свободу своей родины, Страны Басков. — Его взгляд остановился на точеном бледном лице девушки, обрамленном волосами цвета воронова крыла.— Вы меня боитесь?

— Как я могу бояться человека, который спас меня от насильника?

— То, что я защитил вас, было совершенно естественно. Я бы никому не позволил обидеть вас.

— И точно так же я не позволю обидеть вас.

— Вы просто чудо, Наталия! — Он повернулся к ней, приподнялся и облокотился на подушку.— Я хочу еще раз поблагодарить вас.

Уртадо нагнулся, чтобы поцеловать ее в щеку, но в этот момент девушка повернула голову, и поцелуй пришелся в ее теплые нежные губы.

Уртадо отпрянул назад, отбросил свой край одеяла и сел на кровати.

— Куда вы собрались, Микель?

— Я, пожалуй, оденусь и оставлю вас. Мне нужно уходить.

— Микель…— Наталия протянула руку и ухватилась за его запястье.— Не надо! Это слишком опасно. Да и куда вы пойдете?

— Пока не знаю, но, оставаясь с вами, я подвергаю вас опасности.

— Нет,— покачала головой Наталия, еще крепче сжав его руку.— Вас могут остановить в коридоре, в вестибюле, на улице, и что тогда? Я не позволю вам так рисковать. Вы можете остаться здесь до утра, а там видно будет. Если опасность не минует, побудете здесь до того момента, когда можно будет выйти.

Уртадо колебался.

— Ну-у…

— Я прошу вас!

Он накрыл ее руку своей ладонью.

— Ну хорошо. Тогда я лягу на полу.

— Не глупите! Вы можете остаться здесь, на кровати, со мной.

Уртадо онемел от прямоты этого предложения. Ни от одной из женщин, с которыми он имел дело в Испании, он не слышал ничего подобного.

— Вы уверены в моей порядочности? — спокойно спросил он.

— А вы уверены в том, что мне нужна эта ваша порядочность? — просто ответила Наталия.

Она отбросила одеяло и села на кровати. Одним движением сняв через голову ночную рубашку, девушка швырнула ее на пол и, совершенно обнаженная, повернулась к нему. Микель смотрел на ее небольшие, но идеальные по форме груди, плоский живот, округлые бедра, курчавые волосы на лобке, и у него кружилась голова. Он сидел, утратив способность двигаться и говорить.

— В чем дело, Микель? Тебя смущает моя слепота?

— О господи, нет…

— Вот и правильно. Сейчас мне не нужно видеть, достаточно чувствовать.

Она протянула к нему руки, и Уртадо сорвал с себя трусы, встал на колени и обнял девушку. Он дрожал как в лихорадке, и Наталия почувствовала это.

— Ты весь дрожишь, Микель. Из-за чего? Из-за полиции?

— Из-за тебя,— выдохнул он, прижимаясь к ней еще крепче, чувствуя кожей ее набухшие соски и ощущая, как твердеет его естество.

Губы девушки оказались возле его уха.

— Не беспокойся насчет девственности,— прошептала она.— Я… я уже не девственница. В юности у меня было несколько случаев… Так, ничего особенного, просто детские игры. Но я никогда не занималась любовью с таким прекрасным мужчиной.

— Прекрасный — это не про меня,— сдавленным голосом проговорил Микель.

Наталия пробежалась кончиками пальцев по его лицу.

— Для меня ты прекрасен. Ничего другого мне не надо.

Микель взял руку Наталии и стал водить ею по своему телу. Ее пальцы гладили его шею, волосы на груди, потом опустились ниже.

— Ты молод, силен и прекрасен,— прошептала она прерывающимся голосом.

Теплые пальцы Наталии сомкнулись на его пенисе.

— Ты хочешь меня,— почти беззвучно выдохнула она.

— Да, я хочу тебя, родная, хочу больше всего на свете…

— Тогда люби меня,— прошептала она, откидываясь на подушку и увлекая его за собой.— Люби меня, Микель, дорогой…

Она согнула ноги в коленях и раздвинула их. Микель погладил мягкие волосы на лобке, прикоснулся к набухшему клитору, ощутил влагу, наполнившую сладкую ложбину.

Его член вошел в нее легко и плавно. Микель застонал, и Наталия негромко вскрикнула, выгнула спину, подавшись навстречу ему, и часто задышала.

Она обняла его за плечи, потом ее руки скользнули ему на спину. Он взял ее за бедра, а она подняла ноги и закинула их ему на плечи, полностью открывшись его проникновениям и сделав их еще более глубокими и чувственными. Тяжело дыша, обливаясь потом наслаждения, вздымаясь и опускаясь, они превратились в единое целое.

Уртадо знал многих женщин, он искал в интимных связях физическую стимуляцию и возможность расслабиться. Однако сейчас он чувствовал нечто совсем другое. Раньше у него был всего лишь секс, но с этой юной женщиной он впервые познал любовь.

А потом произошел взрыв — с криками, вздохами и непроизвольными судорогами. И полное расслабление. Они лежали рядом, обмениваясь поцелуями и ласковыми прикосновениями.

Внезапно Микель осознал, что за последние несколько минут Наталия не произнесла ни слова. Присмотревшись, он увидел, что она крепко спит, а по ее лицу блуждает улыбка. Он тоже улыбнулся и с нежностью накрыл ее одеялом.

Затем Микель откинулся на подушку и остался наедине с самим собой. Он не знал подобного покоя вот уже много лет. Гнев и злость, ставшие для него привычными спутниками, исчезли, и сейчас в его душе жила лишь огромная любовь к этой чудесной девушке.

Постепенно в его полусонном мозгу сформировалась мысль о том, почему и зачем он оказался в этой кровати, в этом городе. На поверхность его сознания всплыла огромная, безбрежная реальность.

Ему было очень непросто наложить реальность — даже на очень короткое время — на любовь, которая поселилась в его душе. Ему было сложно вернуть в свое сознание острую ненависть и вспомнить причины, которые привели его сюда. Но всплывшие в памяти ужасные картины из его детства и юности, прошедших в Стране Басков,— убийство отца, лица его мучителей — помогли возродить гнев и жажду мщения.