— Знаю.

— Позвольте, я опишу вам весь процесс. Рассмотрение дела начинается здесь, в Медицинском бюро. Правда, поначалу никакого бюро не было. Был только доктор Дозу, которому помогал сортировать утверждения об исцелениях профессор Верже из Монпелье. Отобрано было двенадцать случаев. Семь из них каноническая комиссия под председательством епископа Лоранса объявила в тысяча восемьсот шестьдесят втором году случаями исцеления, которые можно приписать божественным силам. Слово «чудо» при описании подобных случаев было тогда не в ходу. После, когда в Лурд начало приезжать все больше народу, а от больных поступать все больше сообщений об исцелениях, стало очевидно,

что с этим надо что-то делать. Поселившийся здесь доктор Сен-Маклу создал центр приема с привлечением приезжих врачей, чтобы вместе с ними исследовать свидетельства исцелений. Случилось это в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году, центр назвали Управлением медицинских освидетельствований. Со временем Управление освидетельствований разрослось, превратившись в нынешнее Медицинское бюро. Вскоре после тысяча девятьсот сорок седьмого года был создан Международный медицинский комитет, куда вас и пригласили в нынешнем году.

— Значит, последнее слово остается за Международным медицинским комитетом?

— С медицинской точки зрения, да. Процесс идет следующим образом: наше Медицинское бюро в Лурде подтверждает факт излечения и передает досье в Международный медицинский комитет. В него входят примерно тридцать членов. Это медики из десяти разных стран, причем все назначены епископом Тарбским и Лурдским. Раз в году они собираются на однодневную встречу, как это произошло недавно. На последней встрече было представлено досье Эдит Мур. Входящие в комитет врачи провели исчерпывающую дискуссию, завершившуюся голосованием. Приняли решение «за», для которого, как правило, требуется большинство в две трети голосов. Затем досье вернули епископу Тарбскому и Лурдскому. А поскольку госпожа Мур принадлежит к приходу в Лондоне, документы были переправлены архиепископу Лондонскому. Тот, в свою очередь, назначил каноническую комиссию, чтобы вынести суждение, можно ли отнести исцеление госпожи Мур к чудесным. Как вы знаете, такой вывод был подтвержден на всех уровнях…

— Да, знаю.

— … но официального заявления на этот счет не было, поскольку на заседании Международного комитета не присутствовал специалист по саркоме. Хотели пригласить вас, но вы были в отъезде. Приглашали и доктора Дюваля, однако он был занят своими экспериментами. Таким образом, Международный комитет вынес положительный вердикт условно, с тем предположением, что это решение подтвердите вы. Чтобы не созывать заседание повторно, было решено, что вы приедете в Лурд и лично осмотрите госпожу Мур. После этого можно будет сделать официальное объявление.

— Ну так вот я, перед вами. Готов взяться за дело, засучив рукава.

Доктор Берье взглянул на белые часы на своем столе.

— Я назначил Эдит Мур встречу с вами. Она должна быть здесь, в смотровой, примерно через полчаса.— Он поднялся со стула.— Знаю, вы уже изучили отчет о ее случае, но это всего лишь обобщение, а потому не исключаю, что вам захочется ознакомиться с диагнозом, поставленным в отдельности каждым из врачей, участвовавших в обследовании.

— Это в самом деле было бы интересно,— поднялся следом за ним Клейнберг.

Доктор Берье подошел к шкафу и вынул оттуда несколько желтых бумажных папок.

— Я отведу вас в смотровую и оставлю вам все это. У вас будет достаточно времени, чтобы пролистать заключения до прибытия пациентки.

Клейнберг вышел из кабинета и последовал за доктором Берье в смотровую. В этом помещении, лишенном всяких излишеств, в промежутке между кожаной кушеткой для осмотров и застекленным деревянным шкафчиком с медицинскими инструментами, стоящим у стены, примостилась на стуле Эстер Левинсон, которая от нечего делать просматривала какой-то французский журнал. При их появлении она вскочила на ноги, и Клейнберг представил свою медсестру руководителю Медицинского бюро.

Лишь после этого доктор Берье передал Клейнбергу пачку папок со словами:

— Вот, читайте на здоровье. Дайте мне знать, как только придете к определенному выводу.

— Непременно.

Взявшись за дверную ручку, Берье как будто заколебался и обернулся. Он пристально посмотрел на папки в руке Клейнберга, а потом перевел взгляд на него самого и неловко закашлялся.

— Надеюсь, вы понимаете важность этого дела, доктор. Отец Рулан, который представляет здесь, в Лурде, епископа и сам Ватикан, считает, что объявление о чудесном исцелении госпожи Мур было бы очень ценным в это волнующее Время Новоявления. Подтверждение свершившегося чуда стало бы великолепным подарком к возвращению Пресвятой Девы. Таким образом,— снова запнулся он, — э-э-э… я верю, что вы подойдете к этим отчетам, которые сейчас держите в руке, достаточно открыто, без предвзятости и составите суждение, основываясь исключительно на их научной ценности.

Брови Клейнберга удивленно поползли вверх.

— А на чем же еще, по-вашему, я могу основываться? И тут Берье, не моргнув глазом, выдал:

— Как бы это сказать… Мы имеем дело с явлением, которое моя церковь рассматривает как чудесное исцеление. А я знаю, причем знаю наверняка, что люди ваших убеждений не очень-то верят в чудеса. Тем не менее я уверен, что против фактов вы не пойдете.

С этими словами он вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь.

Доктор Клейнберг с потемневшим от гнева лицом злобно уставился на захлопнувшуюся дверь.

— «Люди ваших убеждений»,— передразнил он собеседника.— Вы слышали, Эстер?

Обернувшись, Клейнберг заметил, что ее лицо залила краска негодования.

— Слышала,— сказала она.— Возможно, вам стоило сказать ему, что один человек ваших убеждений тоже приложил руку к нескольким чудесам. И звали его Моисей.

— Бог с ним. Кого волнует мнение узколобой деревенщины вроде Берье? Давайте-ка лучше просмотрим эти отчеты, выясним, что тут произошло с нашей госпожой Мур, и выберемся отсюда как можно скорее.

Несколько минут спустя, немного остыв, Клейнберг попытался отчасти извинить Берье, памятуя о том, что сам доктор Алексис Каррель, хотя и не был оголтелым расистом, с симпатией относился к бредням о замечательных качествах арийских народов и идеям расового превосходства.

* * *

Минуло полтора часа, а доктор Клейнберг по-прежнему сидел в смотровой, заново изучая медицинские записи о состоянии миссис Мур до и после исцеления, в то время как в соседнем кабинете сама миссис Мур завершала новую серию обследований и рентгеновских снимков.

Клейнберг забыл обо всем на свете, погрузившись в изучение диагностических заключений об остеосаркоме, поразившей у миссис Мур левую подвздошную кость. Все тщательнейшим образом было отражено на бесчисленных микрофотографиях, рентгеновских снимках, в анализах крови и биопсиях. Вот она, жестокая саркома,— и вдруг ее нет. Полное исчезновение инфильтрата костного мозга и восстановление элементов костной ткани.