Было уже почти одиннадцать вечера, когда я въехала на территорию Шэрон-Хилла. Обогнула Флигель – и свет фар выхватил из темноты большой коричневый конверт, лежавший на крыльце у парадного входа. Я припарковала машину за домом, заглушила мотор и на дюйм опустила окно.

Слышны были только стрекотание сверчков да шум машин, проносившихся по Куинс-роуд.

Я стремглав промчалась к двери черного хода и нырнула в дом. И снова прислушалась, остро сожалея, что рядом нет Бойда.

Ничего – лишь урчание холодильника и громкое тиканье бабушкиных каминных часов.

Я уже собиралась позвать Верди, но тут он сам появился на пороге кухни, с ленивой грацией поочередно вытягивая задние лапы.

– Здесь кто-то был?

Кот сел и уставился на меня круглыми желтыми глазами. Затем полизал переднюю лапу, провел ею по правому уху, повторил маневр.

– Да, ты явно не боишься взломщиков.

Я прошла в гостиную, приложила ухо к двери, затем отступила на шаг и повернула дверную ручку. Верди наблюдал из коридора. Ни души. Я схватила конверт, попятилась в дом и заперла дверь на ключ.

Кот вежливо приглядывал за моими действиями.

На конверте размашистым женским почерком было написано мое имя. Обратного адреса не было.

– Смотри, адресовано мне.

Верди не ответил.

– Кто его принес? Не видел?

Я потрясла конверт.

– М-да… Саперы, пожалуй, не одобрили бы моих действий.

Я надорвала уголок конверта и заглянула внутрь. Ежедневник? Книга?

Разорвав конверт, я достала большую тетрадь в кожаном переплете. К обложке была прикреплена записка. Почтовая бумага изысканного персикового оттенка, почерк – тот же, что на конверте.

Взгляд мой сразу метнулся к подписи.

Марион Луиза Уиллоугби Векхоф.

Доктор Бреннан, я ни на что не годная старуха. У меня никогда не было ни работы, ни собственного дела. Я не написала книгу, не разбила сад. Я не наделена даром сочинять стихи, рисовать, музицировать. Все годы своего замужества я только была верной и послушной женой. Любила супруга и во всем поддерживала его. Такова была роль, к которой подготовили меня происхождение и воспитание.

Мартин Патрик Векхоф был хорошим кормильцем, любящим отцом, честным бизнесменом. И все же сейчас, когда я сижу, оглушенная мертвой тишиной бессонной ночи – не первой и не последней, – мою душу терзают сомнения. Была ли у человека, с которым я прожила почти шестьдесят лет, еще одна, неизвестная мне сторона? Было ли в его жизни что-то неправедное?

Посылаю вам дневник, который муж хранил под замком. У жены, доктор Бреннан, есть свои способы узнать любой секрет супруга – особенно если она подолгу остается одна и не обременена делами. Я обнаружила этот дневник много лет назад, возвращалась к нему снова и снова, прислушивалась к тому, что говорят вокруг, следила за новостями. И молчала.

Человека, который погиб по пути на похороны Пата, звали Роджер Ли Фэрли. В его некрологе указана дата смерти. Прочтите дневник. Прочтите вырезки.

Я не вполне понимаю, что все это значит, но ваш визит меня напугал. За минувшие после него дни я глубоко заглянула в свою душу. Довольно. Я не вынесу еще одной ночи наедине со страхом.

Я стара и скоро умру. Однако прошу вас об одном: если мои подозрения оправдаются, оберегите от бесчестья нашу дочь.

Прошу прощения за то, что в прошлую пятницу была с вами так невежлива.

С глубочайшим сожалением,

Марион Луиза Уиллоугби Векхоф.

Сгорая от любопытства, я еще раз проверила охранную систему, сделала себе чаю и унесла чашку в кабинет. Приготовив блокнот и ручку, открыла дневник, достала конверт, лежавший между страницами, и выложила на стол его содержимое.

Из конверта посыпались аккуратные вырезки: одни неведомо откуда, другие из «Шарлотт обсервер», «Рэли ньюс энд обсервер», «Уинстон-Салем джорнал», «Эшвилл ситизен таймс», известной также как «Голос гор», и «Чарлстон пост энд курьер». По большей части это были некрологи. И несколько очерков о выдающихся людях.

Поэт Кендалл Роллинс умер от лейкемии 12 мая 1986 года. Помимо других родственников, у него остался сын, Пол Хардин Роллинс.

Волосы у меня встали дыбом. В списке членов правления «АП» был П. Х. Роллинс. Я сделала пометку.

Роджер Ли Фэрли погиб восемь месяцев назад, когда его спортивный самолет разбился в Алабаме. Вот оно – о чем говорила миссис Векхоф. Я наскоро нацарапала имя и дату смерти – 13 февраля.

Самая старая вырезка была посвящена аварии 1959 года, в которой погиб Энтони Аллен Беркби.

Остальные имена были мне совершенно незнакомы. Я добавила их в свой список вместе с датами смерти, отложила вырезки и вернулась к дневнику.

Первая запись была сделана 17 июня 1935 года, последняя – в ноябре 2000-го. Листая страницы, я заметила, что почерк несколько раз менялся – будто записи вели разные люди. Хроники последних трех десятилетий писались плотным неразборчивым почерком, его с трудом можно было прочесть.

Возвращаясь к первой странице, я подумала, что Мартин Патрик Векхоф и впрямь был на редкость скрытным. Следующие два часа я продиралась сквозь ряды поблекших от времени строчек, то и дело поглядывая на часы, когда отвлекали мысли о Люси Кроу.

Во всем дневнике не было ни одного нормального имени. Всюду использовались то ли шифры, то ли прозвища: Омега, Ил, Хафра, Чак, Ицмана.

Я распознала букву греческого алфавита и египетского фараона. Одни слова казались смутно знакомыми, другие не вызывали ни малейших ассоциаций.

Здесь были финансовые отчеты: приход, расход, ремонт, приобретение, награды, штрафы. Были описания разных событий: ужин, деловая встреча, литературная дискуссия.

Начиная с сороковых стала появляться другая разновидность записей: списки кодовых имен вместе с группами непонятных знаков. Я пролистала несколько страниц. Одни и те же действующие лица год за годом появлялись в этих списках, потом исчезали и больше уже не встречались. Когда кто-то исчезал, его место занимал новый.

Я посчитала: ни в одном из списков ни разу не было больше восемнадцати имен.

Когда я наконец откинулась на спинку стула, чай давно остыл, а шея затекла так, словно ее подвесили на веревке и оставили сушиться на ветру. Верди спал на двухместном диване.

– Ладно. Попробуем зайти с другой стороны.

Кот потянулся, но глаза не открыл.

Пользуясь датами из вырезок, предоставленных миссис Векхоф, я перелистала дневник. Через четыре дня после аварии, в которой погиб Беркби, шел очередной список кодовых имен. Там впервые появился Синухе, зато исчез Омега. Я просмотрела следующие страницы – Омега больше нигде не упоминался.