Значит, Энтони Беркби и был Омегой?

Ухватившись за эту гипотезу, я переместилась дальше, в 1986 год.

Через пару дней после смерти Кендалла Роллинса появился очередной список. Мани заменил Пианхи.

Сердце забилось чаще, и я продолжила сверять записи с датами из вырезок.

Джон Морган умер в 1972 году. Тремя днями позже в списке появился Арригаторе. Исчез Ицмана.

Уильям Гленн Шерман умер в 1979 году. Пять дней спустя в дневнике Векхофа появляется список. Там дебютировал Ометеотль. Ро канул в прошлое.

И так было со всеми некрологами, собранными миссис Векхоф. Через несколько дней после даты смерти – новый список кодовых имен. Всякий раз одно исчезало, и появлялся новичок. Сопоставляя вырезки с записями в дневнике, я соотнесла кодовые имена с настоящими – для всех, кто расстался с жизнью после 1959 года.

Э. А. Беркби – Омега. Джон Морган – Ицмана. Уильям Гленн Шерман – Ро. Кендалл Роллинс – Пианхи.

– Но как быть с предыдущими годами?

Верди ничем не мог мне помочь.

– Что ж, изменим тактику.

Я открыла чистую страницу в своем блокноте. Всякий раз, когда в списке одно кодовое имя заменялось другим, я выписывала дату. Времени это заняло немного.

В 1943 году Ила заменил Омега. Может, именно в этом году Беркби присоединился к «АП»?

В 1949 году место Хафры занял Нармер.

Фараон умер, да здравствует фараон. Может, у них что-то наподобие масонской ложи?

Я продвигалась дальше, добавляя год для каждого списка.

1949, 1972, 1979, 1986.

Впилась взглядом в даты. Затем молнией метнулась к своему дипломату, выхватила оттуда другие заметки и сверила их с нынешними.

– Твою мать!

Взглянула на часы – двадцать минут четвертого. Черт возьми, куда подевалась Кроу?

Сказать, что я не выспалась, – все равно что утверждать, будто у Квазимодо были проблемы с осанкой. Я металась, переворачивалась с боку на бок, задремывала вполглаза, но заснуть по-настоящему так и не сумела.

Когда зазвонил телефон, я давно уже была на ногах – разбирала белье на стирку, подметала патио, обрывала сухие листья и пила кофе, чашку за чашкой.

– Получили? – чуть ли не завопила я в трубку.

– Если это шутка, объясни, в чем соль.

– Пит, я не могу сейчас занимать линию.

– У тебя есть уведомление о вызове.

– Зачем ты звонишь в семь утра?

– Мне нужно вернуться в Индиану, повторно допросить Щекотку и Царапку[93].

Я не сразу сообразила, что он имеет в виду.

– Ты о «близнецах Боббси»?

– Я понизил их в звании. Звоню сообщить, что Бойду придется какое-то время провести в приюте «Гранбар».

– А в чем дело? Здешние полотенца для него недостаточно мягкие?

– Он не хочет злоупотреблять твоим гостеприимством.

– Но ведь у «Гранбара» чудовищно высокие цены.

– Бойду известно, что я – светило юриспруденции, так что и запросы у него немаленькие.

– Ничего, я с ними как-нибудь справлюсь.

– Пес просто нравится тебе, – подколол меня Пит.

– Нет, он редкостный обалдуй, но зачем бросать деньги на ветер, если у меня осталось пять фунтов «Альпо»?

– Служащие «Гранбара» будут безутешны.

– Ничего, переживут.

– Мы приедем через час.

Я обрабатывала чистящим аэрозолем внутренности мусорного ведра, когда телефон снова зазвонил. Голос Люси Кроу звенел от бешенства.

– Судья опять отказал. Не понимаю, что происходит. Фрэнк, в общем-то, человек спокойный и рассудительный, но сегодня утром так разошелся, что я думала, его удар хватит. Не стала упорствовать – побоялась, как бы этот проныра и впрямь не помер по моей вине.

Я рассказала о том, что обнаружила в дневнике Векхофа.

– Вы могли бы посмотреть данные по пропавшим без вести в семьдесят втором и семьдесят девятом годах?

– Да, конечно.

В трубке надолго воцарилось молчание.

– Когда мы ездили глянуть на тот дом, – наконец заговорила Кроу, – я заметила, что в грязи у крыльца валяется железный прут.

– Вот как?

Орудие моего несостоявшегося преступления.

Шериф опять помолчала.

– Если в частном владении вблизи от места падения самолета обнаруживаются обломки крушения – при условии, что операция по сбору обломков еще не завершена, – я имею право войти туда без ордера.

– Понимаю.

– Только по поводу непосредственно крушения. Например, для поиска уцелевших, которые могли отползти от места аварии. И быть может, умерли под стеной того дома.

– Или во внутреннем дворе.

– Если во время осмотра будет обнаружено что-то подозрительное, мне понадобится ордер по всем правилам.

– Да, конечно.

– Двоих пассажиров вроде бы до сих пор не нашли?

– Верно.

– Как по-вашему, этот прут может считаться обломком крушения?

– Вполне вероятно, что он вывалился из пола рубки.

– Вот и мне так подумалось. Надо бы его осмотреть.

– Я смогу приехать не раньше двух.

– Подожду.

К трем часам дня мы с Бойдом сидели на заднем сиденье джипа. Кроу вела машину, рядом с ней на переднем сиденье устроился один из помощников шерифа. Двое других ехали за нами во втором джипе.

Пес был взбудоражен не меньше, чем я, только по другой причине: он ехал, высунувшись в окно, и вертел мордой во все стороны, точно флюгер во время тропического циклона. Время от времени я силой заставляла его сесть. Он повиновался, но тут же вскакивал.

Под треск и шорох радиопомех мы мчались по окружному шоссе. Проезжая мимо Пожарной части Аларки, я отметила, что на стоянке у входа припаркованы один-единственный рефрижератор и пара легковушек. Вход охранялся патрульным автомобилем с эмблемой полиции Брайсон-Сити, и видно было, что водитель склонился над журналом, раскрытым прямо поверх руля.

Кроу доехала до того места, где заканчивался асфальт, затем до поворота на дорогу Службы охраны лесов, где три недели назад я оставляла машину. Не воспользовавшись прямой дорогой к месту крушения, она проехала еще три четверти мили и свернула на другой трелевочный путь. Целую вечность, казалось, мы с натугой ползли в гору. Наконец Кроу остановилась, оглядела лес вокруг, проехала еще немного, повторила осмотр – и решительно свернула с дороги. Вторая машина двинулась следом.