Ему вдруг показалось, что она подала руку, чтобы помочь встать, не слабую детскую ручонку, а сильную, требовательную руку. «Встань и иди» – таков был призыв. Он ощутил ее присутствие рядом, но закрыл глаза, чтобы не разувериться, чтобы не увидеть, что ее нет рядом, что вокруг лишь чернота ночи и пустота.

Как он смог подняться на ноги и найти опору, привалившись плечом к стенке гаража, Тони не помнил. В голове у него взрывались гранаты, не по одной, а целыми связками, но он упрямо шел вперед. Он давно понял, что никакого дождя не было, а была его собственная кровь, текущая из раны на голове, что никакой засухи и никакого иллюзорного калабрийского крестьянина не было, не было и Рейчел, вернувшейся с того света, а есть только он – Тони Марино, обязанный двигаться, чтобы спасти своих девочек.

Если он потеряет хотя бы одну из них, он больше не будет иметь права жить.

Передвигаясь маленькими шажками, почти бессознательно, как зомби, он наступил на тело Крамера. Пятнистый рыже-белый пес распластался ковриком на нижней ступеньке крыльца, будто специально там положенный. Зло оставляло за собой зловещие метки.

Не опоздать бы!

Запах собственной крови, заливающей лицо, вызывал у Тони тошноту. Подонок мастерски огрел его по голове. Интересно, чем? Вот только он совершил промах, не добил до конца, не растоптал череп, не поплясал на трупе. «Это ему отольется!» – подумал Тони и тотчас расплатился резким взрывом боли в голове.

Повернуть дверную ручку стоило ему неимоверных усилий, и все же он преодолел дрожь в пальцах и вошел в дом.

Свет горел в кухне и в холле. Следов борьбы он не заметил, и то слава богу. Сверху доносились глухие, размеренные удары в дверь.

Если Грейс и Джесс успели забаррикадироваться в спальне, он подоспеет вовремя.

Простит ли она ему, если он убьет ее сына? Но что еще можно сделать?

Если б он мог идти нормально, выпрямившись, а не передвигаться, как червяк, перерубленный лопатой землекопа. Таковым он себя чувствовал сейчас – в прошлом гордый собой, тренированный полицейский детектив Тони Марино. Он даже не может приподнять ногу, чтобы вступить на ступеньку лестницы, ведущей наверх, туда, откуда доносились глухие, яростные удары.

– Тук, тук, тук. Я за вами пришел! – раздался незнакомый мужской голос.

Тони смог добраться лишь до шкафа, где был спрятан пульт от сигнализации, и нажать кнопку экстренного вызова.

Одновременно он услышал невыносимо зловещий звук – дверь наверху треснула. Он уже там!

Каким-то чудом к нему вернулась память. Тони вспомнил, что Грейс при нем спрятала в шкаф пистолет. Она чувствовала себя так спокойно, когда рядом Тони Марино!

Тони пошарил на полке и наткнулся на пистолет. Подонок, обезоруживший его, не знает, что теперь он вооружен. Единственный, пожалуй, козырь, выпавший ему в этой дьявольской игре.

Джессика уже выбралась из окна, когда дверь с треском распахнулась и сын Грейс ворвался в комнату. Щенок яростно залаял, шерсть на его спине поднялась дыбом, клыки оскалились, но парень не обратил на Чуви внимания.

Джессика подтянулась на руках и вскарабкалась на крышу. Ее протяжный вопль звучал, как возвещающая беду сирена в ночи.

– Беги, Джессика!.. – крикнула Грейс.

Вместо того чтобы последовать за дочерью, она захлопнула окно и повернулась лицом к сыну. Чтобы добраться до Джессики, ему придется сначала расправиться с ней.

Лампа горела возле кровати. Ее уютный свет так не гармонировал с ужасом, который воцарился в комнате. А за окном была великолепная ночь с мириадами звезд, луной, с воплями Джессики, карабкающейся по крыше.

Чуви заливался лаем – это все, на что он был способен.

– Ну, вот ты и попалась, мамочка. – Сын поводил стволом пистолета у ее груди, примериваясь, куда приятнее будет послать пулю. Он, улыбаясь, приговаривал при этом: – Бам… бам…

Грейс внезапно поняла, что не хочет умирать, не хочет расплачиваться за грехи прошлого.

Она осела на пол за долю секунды до того, как он нажал на курок. Пуля впилась в стену в том месте, где она только что стояла. Осколки штукатурки разлетелись, чиркнули по ее щеке. Щенок взвизгнул и забился под прикроватный столик. «Если б и я могла так легко найти себе убежище», – мелькнула в голове у Грейс совсем никчемная мысль.

Она поползла и укрылась за кроватью и тем выиграла еще секунды две-три жизни. А затем она умрет. А что будет с Джесс? Если она спасется от маньяка, то отец, а вернее, новая жена Грэга вряд ли примет ее с распростертыми объятиями. Но Джесси придется постучаться к ним и попросить приюта. И она окажется такой же брошенной и чужой для мира, как и сын Грейс, и мрачный круг замкнется.

О господи! Сделай так, чтобы этого не случилось.

Грейс, скорчившись за кроватью, сперва увидела тень на стене, все увеличивающуюся в размерах. Лампа светилась у него за спиной, и тень была четкой и меняла свои уродливые очертания с каждым его движением.

Грейс сделала попытку подлезть под кровать, но щель была слишком мала, да и если бы ей это удалось, он все равно бы знал, где она прячется.

Пот заливал ее лицо. Боже! Не она нашла своего потерянного сына, а он нашел ее, и с ним пришла смерть.

Он обошел кровать и посмотрел на нее сверху вниз с презрением, как на какого-нибудь червя. Она встретила его взгляд. Ненависти, открытой и хотя бы понятной нормальному человеку, не было в его глазах. Был холод, лед вечного забвения. Значит, конец.

Внезапно, будто фильм прокрутился в ее мозгу с бешеной скоростью, она вспомнила, как он рождался – страх, боль, белый потолок больничной палаты и первый крик новорожденного. Он ее ребенок. Такой же, как Джесс. Ее сын. Плоть от плоти ее.

И он пришел убить женщину, которая дала ему жизнь. И Джессику, сестру свою, тоже. Как только бог допускает такое кощунство!

Окно за спиной маньяка бесшумно отворилось. Появились на фоне черного, усыпанного звездами прямоугольника кеды и штанины голубых джинсов Джессики.

«Нет! Не надо! Уходи!» – хотелось крикнуть Грейс. Она поняла, что дочь вернулась, чтобы помочь матери, и пытается незаметно проскользнуть обратно в комнату.

Слава богу, Чуви своим истошным лаем заглушал все остальные звуки.

– Тебе же не хочется меня убивать, – произнесла Грейс как можно громче, не надеясь, впрочем, что до сына дойдет смысл того, что она говорит. Но ей надо было отвлечь его внимание от Джессики.

– Ошибаешься, мамуля. Я уже давно решил, что сделаю это. Ты мою жизнь превратила в ад.

– Я?

– А как ты думаешь, куда я попал – разве не в ад? Я стал лишним в милой сплоченной семейке. Сплоченной против меня – приемыша. Только я слишком поздно узнал, что я приемыш, что я им чужой.