Доклад Суслова длился около двух часов, после доклада вопросов никаких не «поступило», обсуждения доклада тоже не было. Решение пленума было принято с поспешностью, просто «штурмом». В один миг освободили Н. С. Хрущева от должности первого секретаря ЦК и предсовмина, вывели из состава Президиума ЦК. Членом ЦК оставили, правда, те же «крикуны» подавали голос, чтобы вывести его из состава ЦК. Но за это надо было голосовать тайно, и была некоторая опасность, а вдруг что? «Удовлетворили просьбу Н. С. Хрущева об уходе его на пенсию». Как только это решение было принято, сделали перерыв.

Н. С. Хрущев, понурив голову, придавленный, просто раздавленный, уехал и до своей кончины не был в Свердловском зале.

Так закончилась политическая карьера этого энергичного, общительного, своеобразного человека. Он, безусловно, был хороший коммунист, предан партии и народу, энергичен и добросовестен, хотя и допускал отдельные ошибки и промахи, но он действительно много проявлял заботы о народе.

Пленум ЦК должен был решить организационные вопросы: избрать первого секретаря и, как было условлено, второго секретаря. Первым секретарем был избран Л. И. Брежнев, о втором секретаре умолчали, что для многих из нас, знавших договоренность, осталось тайной.

Думается, что Брежнев подговорил некоторых товарищей, и в первую очередь Суслова, отказаться от мысли об избрании второго секретаря.

Но истинная подоплека здесь была другая — Брежнев уже тогда не хотел делить партийную власть или кому-либо уступить ее хоть частицу. Очень было заметно, что Брежнев очень доволен происшедшими событиями, он даже начал по-особому себя вести, поднял голову, появилось что-то артистическое, и дальше все это будет проявляться в невероятных приемах. Об этом будут говорить в партии и народе.

Приняли решение об отмене созыва ноябрьского Пленума ЦК, так как вопросы не были подготовлены. Последнее время Хрущев «увлекался» записками в Президиум ЦК. Кроме известной записки по сельскому хозяйству, он написал записку о реорганизации печати — создание какого-то объединения — своеобразной монополии, уже был подготовлен проект решения. Его пришлось отложить. В ЦК состоялось совещание первых секретарей ЦК нацкомпартий, ответственных работников ЦК, редакторов партийных газет и журналов. На совещании обсуждался один вопрос, как лучше довести решения Пленума ЦК КПСС до партийного актива и разъяснить происшедшие события. Рекомендовать на партийных активах союзных республик лично выступить первым секретарям ЦК нацкомпартий с информацией. Подтвердить партийному активу, что генеральная линия партии остается прежней, надо еще больше поднять роль партийных комитетов. Все рассказать о Пленуме, какая была обстановка, как он проходил. Откровенно все рассказать о Н. С. Хрущеве, ничего и не скрывать, но не смаковать этот вопрос. Сказать, что «просьба Н. С. Хрущева «удовлетворена» — он ушел на заслуженный отдых. Вот примерные тезисы и направления наших выступлений. Но я-то больше других знаю, каким способом мы «удовлетворили просьбу» Хрущева, и мне далеко не по себе то, что среди членов президиума, в особенности это заметно по поведению Брежнева, происходит какое-то торжество «победы». А по существу — какая победа? Ведь, откровенно говоря, мы совершили гнусную политическую подлость исподтишка, путем заговора и интриг, приставив к виску Н. С. Хрущева «политический револьвер», принудили его пойти в отставку. Все как было при дворцовых переворотах. Я знаю, как отстраняли Н. С. Хрущева от власти. Это не дает успокоение и наводит на грустные размышления. А как будет дальше?

Еще будучи в Москве, я дал задание созвать 15 октября на 18–19.00 партийный актив республики.

15 октября. Заседание проходило в здании Верховного Совета. Было более двух тысяч человек. Особо готовиться не было времени, да для меня все было ясно, так как мной весь ход событий был зафиксирован в блокноте. Из Москвы я попросил своего помощника Н. Т. Кучера подготовить некоторые выкладки и положения. С аэродрома Жуляны прямо поехал на партийный актив. Нельзя сказать, чтобы я не волновался, хотя и возвратился в Киев с «победой», но торжествовать не было отчего, да и рано. Меня самого тревожили многие вопросы, однако я был уверен, что партийный актив правильно все поймет и одобрит решение Пленума ЦК, но внутреннее волнение было очень велико. Никогда никому не верьте, что, мол, он перед сложными вопросами не волнуется. Это или частое вранье, бравада, либо полнейшая безответственность за порученное дело.

В печати и по радио еще не было никаких сообщений о прошедшем Пленуме ЦК. Но многие из актива интуитивно чувствовали, что произошло или происходит что-то весьма важное, значимое, поэтому была общая настороженность. Все, что я говорил в своей информации о пленуме и организационных выводах, для всех буквально было новостью и неожиданностью. Подробно, но в пределах допустимого, было сказано о заседании Президиума ЦК и как обсуждались там все вопросы. Сказал, что президиум обсудил вопрос о Н. С. Хрущеве и счел необходимым вывести этот вопрос на Пленум ЦК; подробно осветил работу пленума и принятое им решение, которое будет завтра опубликовано в печати. Сказал, что доклад Суслова публиковаться не будет. О заявлении Н. С. Хрущева будет сообщено также в печати.

Надо в спокойной форме довести до сведения партийных масс о решении Пленума ЦК, не делая из этого особой сенсации. Все положения, которые произошли в партии, разъяснить и беспартийным. Наша партия монолитна. Ее ленинское ядро ЦК КПСС оказалось на высоте задач и приняло правильное решение. Заверил ЦК КПСС от имени КПУ, что мы все целиком и полностью поддерживаем и одобряем решения пленума ЦК КПСС. На этом я и закончил свое выступление. Актив прошел с большим внутренним напряжением. Приняли постановление актива, одобряющее решение Пленума.

С того времени прошло много лет, но прямо надо сказать, что многие вопросы, за которые критиковали Хрущева, так до сих пор и остались нерешенными. А некоторые положения даже усугубились.

Все закончилось, все отшумело, «праздник победы» прошел, настоящая жизнь требовала своего, надо было снова много думать над реорганизацией партийных и советских органов в центре и областях, подбирать и расстанавливать кадры.

Наступила 47-я годовщина Октября, шло много поздравлений, писем, телеграмм, телефонных звонков. С поздравлением позвонили мне А. Н. Шелепин и В. П. Мжаванадзе и довольно туманно повели разговор, что, мол, некоторые члены ЦК КПСС «скрипят», идет разговор, что они остались за бортом, тогда как они играли немаловажную роль в подготовке октябрьского Пленума ЦК. Далее они более ясно сказали, что «в общем происходят ненормальности, группа членов ЦК, в частности Игнатов, Аристов, Фурцева, Патоличев и другие, высказывают свое недовольство и претендуют на руководящие роли в Президиуме ЦК, говорят о своих заслугах. Они очень нелестно и неуважительно высказываются о Брежневе». Спрашивали моего мнения. Я откровенно высказался, что на данном этапе никаких группировок допустить нельзя, это опасно, и всему этому надо дать самый решительный отпор.