– Видишь ли, я всю себя без остатка посвящаю тому, чтобы соблазнять мужчин, такое уж предназначение у нас, у женщин. Петра я уже соблазнила, а тебя пока не могу. Ты правильно заметил, что море – это женщина у плиты, но это пресная сторона моря. А соленая, неприглядная для жизни сторона – это та сторона, где прячутся монстры. Вот эти-то монстры и хотят соблазнить мужчин.

– А зачем меня соблазнять? У меня четыре жены есть, – искренне удивился Порошкански.

– Вот именно, – подняла палец Большая Женщина, приглушая шторм для разговора. – Я так понимаю: если у мужчины есть четыре жены, то он к женскому полу небезразличен. А значит, захочет еще четырех жен, а потом еще четырех. А ты зациклился на первой четверке. Почему?!

– Я их люблю, – признался Давид.

Он хотел было сказать об этом и Ендраю, но в эту секунду кормчий благоразумно перемахнул через борт и пропал, размахивая руками, в пучине. Или это Большая Женщина улыбнулась-облизнулась, и Ендрая ненароком смыло с палубы накатившей волной.

– Ох уж мне эта любовь! – с презрением фыркнула Большая Леди. – Какая там любовь, когда все держится на расчете и взаимовыгоде. Ты же только что сказал, что море – это женщина у плиты. Только для этого мужчинам нужны жены. А потом, женское предназначение – родить ребенка. Такая же функция и у воды, у океана. И так же океан должен дать последнее пристанище человеку. Никто не может так укачивать, как море. Таким образом, круг замыкается. Как видишь, все для мужчин.

– Какой тогда интерес у женщин в мужчинах? – попытался поймать Большую Женщину Порошкански. Ему было интересно болтать с Денизой.

– Я уже сказала: в соблазнении, в сексе. Н у, посмотри, разве я не красотка? Посмотри.

– И только? – поднял бровь Порошкански.

– А в чем же еще? – возмущенно замахала руками Дениза. – Была на моей памяти одна сумасшедшая пара – Александр и Александра. Он завоевал весь мир, но не возжелал ни одной женщины. Я к нему и так, и этак подкатывала – все-таки такой сильный и интересный мужчина: полмира покорить – не каждому дано. А он ни в какую. Боялся с изменой Александре все разом проиграть и потерять. Да и с Александрой он до свадьбы не спал, хотя сильно любил ее, потому что боялся потерять свою силу и вторую, более светлую половину царства. И чтобы держаться от соблазна подальше и чтобы не разрушить свою любовь, куда только Александр Великий от нее не уходил: и на дно морское, и в Индию, что еще дальше. А она его ждала. Потому что если б, как ей казалось, она ему изменила, то все царство его вмиг превратилось бы в прах. Ибо какой смысл завоевывать полмира, если не можешь удержать одну женщину. Так она рассуждала.

– Ну, вот видишь, – философски вставил Порошкански.

– И тогда я, Дениза, – Большая Женщина ударила себя по грудям, – разозлившись, наслала на Александру проклятие. Я превратила ее в такую возвышенную девушку. Одухотворенную, с голубым, парящим где-то в дущах-облаках взглядом. С сердцем более мягким, чем седьмое небо. Вдохновенную на жизнь и любовь. Окрыленную женским чутьем к прекрасному и доброму, чтобы вечно брататься с луной и купаться со звездами. Да так, что к ней ни один мужчина не то что подойти – взглянуть-то на нее не решится.

– Да, есть такие Клеопатры, – мечтательно заметил Порошкански.

– Собственно, я помогла Александре развить в себе все эти качества, чтоб проклятие действовало. Ведь я знаю, что по большому счету мужчины трусливы, а потому вечно суждено Александре быть девственницей и вечно жить и мучиться вдали от своей второй половины. Потому что жить ей было предназначено ровно до тех пор, пока кто-нибудь не заинтересуется ее грудью очень пристально. То есть не вступит с ней в интимную близость или не снимет обнаженной для мужского журнала. А на груди у Александры стоит особый знак смерти, и как только кто-то его замечает, Александра должна умереть, Но и в этом случае Александре прямая дорога в ад, потому что она изменила своему обещанию быть верной покорителю мира, ведь кому-то она показала свою грудь.

– Откуда этот знак?

– Это я его им наделила, ведь со времен строительства мечети Селима мне предназначено распоряжаться смертью.

– Вот ты зверюга-гадюка! – ударил в возмущении себя по коленкам Порошкански.

– Да, вот такая тройная ловушка, – злорадостно оскалилась Дениза.

– Значит, у этой девочки нет ни единого шанса на спасение?

– Почему ж нет? Бог милостивый: каждая женщина имеет после смерти своего любимого право на новую любовь, такое же право есть и у Александры, и она, надо сказать, интуитивно пыталась использовать это право. Ведь если ее во время жизни или после смерти будут искренне любить четыре человека сразу, тогда, по мусульманскому поверью, она попадает в рай и там соединяется со своим возлюбленным.

– Почему четыре?

– Потому что они олицетворяют четыре конца света. Вот таков ее шанс, но это, как сам понимаешь, маловероятно. Мужчины трусливы и злопамятны. И уж точно они не будут любить девчонку, которая им не дала после ее смерти. А Александра возвышенна и к тому же сирота. Правда, что-то мне тревожно на душе последнее время, будто меня кинуть хотят.

– И только? – поднял бровь Порошкански. – Петр тебя не для собственного удовлетворения искал. Он хотел спасти мир.

– Спасти мир? Вот насмешил! – замахала руками Дениза.

– Почему тебе смешно? Это истерика брошенки? Не переживай, случится и в твоей жизни ответная любовь.

– Ваша мужская любовь не стоит и одной моей слезы. Спасение мира, любовь к женщине – это все для отвода глаз. А за всем этим одни сплошные амбиции и тщеславие.

– Не уверен, – засомневался Давид.

– Если хочешь, я тебе легко докажу, и для этого вернемся к твоим женам. Ты утверждаешь, что любишь их? Любишь, но как сильно?

– Всех одинаково, – сказал Порошкански.

– Правда? – радостно воскликнула Большая Женщина. – Это прекрасная новость.

– Почему? – удивился Порошкански.

– Потому что я поймала тебя на слове. Ведь ты утверждаешь, что любишь всех своих жен, во что я категорически теперь уже не верю, и при этом даже любишь их одинаково! А вот давай я задам тебе задачку. Представь: ты плывешь со своими ненаглядными на шхуне по морю, и вдруг кораблекрушение. Судно идет ко дну, и у тебя выбор, – Дениза хитро прищурила глаза, – спасаться самому, потому что в холодной воде долгое время трудно продержаться и одному, или попытаться еще спасти какую-нибудь из своих жен, но кого?

– Это ложный выбор, – нашелся Давид.

– А все-таки, – еще пуще вспучинила губы Дениза, – сам ведь знаешь, что такая ситуация вполне может возникнуть, если вы будете перебираться в Италию.

– Хорошо. – Порошкански закрыл глаза и представил, как все четыре его жены одновременно сорвались с высокой прибрежной скалы или кормы лайнера и со страшным визгом полетели вниз. Они летели и кричали так пронзительно, что у Порошкански сердце обливалось кровью. И вдруг до Порошкански дошло: ведь никто из них не умеет плавать – и в следующую секунду он уже скидывал кроссовки и брюки, в которых умудрился запутаться, но это задержало Порошкански лишь на долю секунды.