Опираясь на знания о биохимических механизмах, также можно легко проверить теории группового отбора: если, согласно им, готовность некоторых особей довольствоваться низким статусом является важным условием успеха группы, то блага, получаемые в результате такого успеха, должны распределяться между всеми членами группы, и значит, низкоранговым особям ни к чему тратить время и силы на низвержение установившегося порядка[463].

Проверить наличие связи между уровнем серотонина и статусом у человекообразных обезьян, например, у наших ближайших родственников – шимпанзе, довольно хлопотная задача, за которую пока никто так и не решился взяться. Однако готов спорить, что связь есть: генетически мы не сильно отличаемся и социальным статусом одинаково дорожим, так что и биохимические механизмы должны быть похожи, как и сопровождающие их психические и эмоциональные состояния.

Шимпанзе много внимания уделяют социальным ритуалам, в основном связанным с выражением почтения тем, кто находится выше по положению. Они склоняются в поклонах и могут буквально лобызать ноги «господина»[464] (правда, такое встречается не во всех колониях и является, скорее, культурной особенностью). Заслужить подобное отношение очень непросто, самцам приходится бороться за него не на жизнь, а на смерть. Но зато и ставки высоки: ресурсы распределяются в точном соответствии со статусом – альфа-самец получает львиную долю, в частности он ревниво охраняет привлекательных самок в период течки.

Раз уж эта иерархическая лестница существует и ее верхние ступеньки дают репродуктивные преимущества, значит, гены, которые помогают особи подняться на них без особого ущерба, будут распространяться. Они могут отвечать за наличие мотивации («амбиций», «духа соперничества») или, напротив, за внушение таких чувств, как «стыд» или «позор», при социальных провалах (наряду с сильным нежеланием их испытывать). В общем, как бы эти чувства ни назывались, если они повышают приспособленность особей, они становятся частью психологии вида.

Самцы шимпанзе тратят больше сил на завоевание и сохранение социального статуса. Из-за этой непрекращающейся борьбы их иерархии более нестабильные. Альфа-самцу приходится постоянно контролировать ситуацию в стае, чтобы не дать какому-нибудь молодому нахалу пошатнуть его власть. Самки же практически не конфликтуют за статус (в большинстве случаев он устанавливается сам собой в зависимости от возраста). По этой причине их иерархия проявляется менее ярко, различить ее может только опытный наблюдатель, тогда как определить надменного и величавого альфа-самца в силах будет даже школьник. Социальные коалиции у самок (так называемая «дружба») часто длятся всю жизнь, у самцов – меняются постоянно в зависимости от стратегической выгоды[465].

Статус у мужчин и женщин

Не правда ли, знакомая картина? Мужчин часто обвиняют в излишнем честолюбии, эгоистичности и оппортунизме. Лингвист Дебора Таннен, автор книги «Ты меня не понимаешь! Почему женщины и мужчины не понимают друг друга», подметила, что для мужчин, в отличие от женщин, беседа – «прежде всего средство отстаивания независимости, а также достижения или поддержания статуса в социальной иерархии»[466].

Во второй половине XX века широко бытовало мнение, что эти различия обусловлены прежде всего культурой, и Дебора Таннен озвучила его в своей книге. Однако я уверен, что оно противоречит действительности. Эволюционные механизмы, заставляющие самцов шимпанзе идти на любые жертвы ради повышения своего социального статуса, хорошо изучены, и у нас нет оснований полагать, что в человеческом виде они не действуют.

Эти же механизмы объясняют различия между полами в сексуальной сфере: у самцов огромный репродуктивный потенциал, у самок – ограниченный, отсюда диспропорции в репродуктивном успехе среди самцов. Аутсайдеры могут вовсе не иметь потомков, что в ходе естественного отбора формирует стойкое отвращение к низкому статусу. Альфа-самцы, напротив, оплодотворяют многих самок и успешно передают свои гены следующему поколению, что культивирует у самцов безграничную жажду власти. У самок репродуктивные ставки в иерархической борьбе гораздо ниже. Любая самка шимпанзе, независимо от ее статуса, в момент овуляции не испытывает недостатка в партнерах, желающих с ней спариться, поэтому жесткой конкуренции у самок нет.

В отличие от них самки нашего вида конкурируют за партнеров, но не за любых, а лишь за тех, которые могут обеспечить материальное и социальное благополучие потомства. Однако нет никаких оснований полагать, что в ходе эволюции их статус был главным инструментом в этой борьбе. К тому же давление отбора в мужской конкуренции за секс явно сильнее, чем в женской – за инвестиции: в первом случае на кону выживание и воспроизводство, во втором – благосостояние.

За доказательствами давайте обратимся… к «Книге рекордов Гиннесса». Самый плодовитый в мировой истории человек оставил после себя 888 детей (что в десятки раз больше, чем могла бы родить одна женщина, даже если бы сильно постаралась). Имя героя – султан Марокко Мулай Исмаил ибн Шериф «Кровожадный»[467]. Не знаю как вам, а мне лично не по себе, что человек с таким прозвищем оставил после себя почти тысячу потомков. Однако таков естественный отбор – наиболее пугающие гены часто побеждают. Конечно, нет никакой уверенности в том, что кровожадность султана определялась наследственностью, а не, скажем, тяжелым детством. Тем не менее факт остается фактом: пока люди, наделенные сильной генетической тягой к власти, будут оставлять обильное жизнеспособное потомство, их гены, отвечающие за эту тягу, будут процветать[468].