тяжелую полуголодную жизнь? Я считаю, что да. В ней была несгибаемость творца, уверенность в том, что она делает то, что должна, и стремление делать это уникальным, максимально доступным ей лучшим способом.

Человек, занимающийся любимым делом и все более совершенствующийся в нем, не может не стать успешным. По мере профессионального и личностного роста он все больше становится творцом, то есть начинает создавать что-то свое, уникальное. Михаил Литвак именует таких людей королями:

«“Король” умеет так хорошо делать свое дело, как никто другой его сделать не сможет. Чтобы тебя не могли ни с кем сравнивать, чтобы твою работу узнавали по почерку. Шеф-повар одного из кафе Ростова-на-Дону так готовил солянку, что каждый ростовчанин хоть раз в месяц старался туда прийти. Когда он перестал работать, кафе стало одним из многих. Этот повар и был “Королем”! “Королей” мы можем встретить среди парикмахеров, поваров, врачей, юристов… Профессия в этом плане не имеет никакого значения.

Один из моих подопечных говорил так: “Основное мое достижение заключается в том, что так, как я работаю, никто не работает, и что меня перестали сравнивать с другими. Кому-то я нравлюсь, кому-то нет. Чаще не нравлюсь. Но никто не говорит, что я на кого-то похож. Те, кому нужны мои навыки, никуда от меня не денутся. Ведь больше так никто не работает”».

Вот почему стоит стремиться к максимально полному раскрытию своих способностей, а не к «успеху», который в представлении некоторых – синоним «медийности», статусной должности и высокого дохода.

«Успеха, как и счастья, нельзя добиваться. Он приходит потом, только как незапланированный результат преданности делу, более значительному, чем ты сам», – пишет Виктор Франкл.

«Делая свое дело, не думай о результате, а думай, как его лучше сделать. Результат придет сам по себе. Но если ты все сделал как следует, а результата нет, ты все равно можешь быть доволен собой и спокоен, даже если не получилось все, как надо. Помни, что не все зависит только от тебя», – пишет Михаил Литвак.

Верно. Написав в 2014 году первую версию «Бойся, я с тобой», я вообще не рассчитывала на ее популярность. Я написала ее потому, что мне самой этого страстно хотелось и виделось нужным. Я не думала: на какую бы тему мне написать бестселлер? Чего от меня ждут потенциальные читатели? Что в тренде? За что мне могут заплатить? Я сделала то, что хотела, – так, как могла, – и «отпустила в мир».

…Второе возражение, с которым мне приходится сталкиваться в дискуссиях о самореализации: «Я понятия не имею, чем я хочу заниматься. Да и талантов у меня никаких нет. Не всем же они даются».

Я уверена, что каждый приходит в мир со своим дарованием. Но часто внутренний голос ребенка забивается еще в раннем детстве, а неверно выбранный путь не несет ожидаемого успеха, либо же приносит «успех», но не делает счастливым. Человека преследует ощущение, что он проживает не свою жизнь. Потерянное, похороненное призвание мне видится экзистенциальной трагедией, ведь второй жизни у нас не будет, и нам дается только один шанс быть самими собой.

И тем не менее, каждый из нас знает, зачем он здесь. Ведь даже нарциссы, которые, как известно, имеют крайне расплывчатое представление о своем Я, каким-то интуитивным образом выбирают объектом зависти человека с такими свойствами, которые очень-очень смутно или даже бессознательно подозревают в самом себе. Так, «мои» оба нарцисса тяготели к людям, владеющим иностранными языками, начитанным, умеющим хорошо писать. Кроме того, их письменная речь была несколько вычурной и при этом очень грамотной. Предположу, что в форме зависти выражался их нереализованный и навсегда похороненный литературный, языковой дар.

«Все мы рождаемся принцами и принцессами. И в нас заложена программа, по которой мы должны стать королями и королевами в королевстве своем, но нередко остаемся на всю жизнь лягушками. Ими мы становимся в процессе воспитания. Вернее, на нас лягушачья кожа, которую следует сбросить. Ее набросили на тебя другие, но снять ее с себя можешь только ты сам. Возможность стать королями и королевами есть у каждого, ибо каждый из нас создан в одном экземпляре. Только нужно знать свое место, забираться на свою гору, а не лезть на чужую», – пишет Михаил Литвак.

Что же мешает нам знать свою гору и забираться на нее? Эти проблемы – родом из детства, из семьи, где, например, обесценивали любое достижение ребенка, шпыняли за каждую попытку что-то сделать, требовали от него только отличных результатов, насмехались над его творческими проявлениями, нацеливали на конкуренцию… да попросту, «не вникали» в его жизнь и не развивали его способности. Мало ли что он там варачкает на бумаге…

«Развитие может быть заблокировано специфическими, по большей части внешними обстоятельствами, что приводит к формированию невротического характера. Нормальный рост сформирует зрелый, независимый, продуктивный характер, способный к любви и труду», – пишет Эрих Фромм[78].

Но что делать, если нам, как и большинству людей, не повезло с «базой»? Значит ли это, что радость самореализации для нас закрыта, и полнота счастья недоступна? Конечно, нет. Безусловно, нам придется труднее, намного труднее, чем тем очень немногим людям, чье свободное развитие поощряли с детства. Но перенастроить себя, преодолеть вбитый в нас перфекционизм и начать делать свое дело, осмелиться выйти за рамки рутины, не боясь «щелчка по носу», – если хочется стать счастливым, другого пути нет.

Возражение третье: «Ну да, какие-то способности у меня есть, но я не Моцарт и не Софья Ковалевская…» Даже если и так, то что? Почему мы «соревнуемся» с гениями и почему сходу обесцениваем себя и опускаем руки? О ценности любой самореализации – и гения, и «негромкого голоса» – хорошо сказал Баратынский:

Мой дар убог, и голос мой не громок,

Но я живу, и на земли мое

Кому-нибудь любезно бытие:

Его найдет далекий мой потомок

В моих стихах; как знать? душа моя

Окажется с душой его в сношенье,

И как нашел я друга в поколенье,

Читателя найду в потомстве я.

«Собственную ценность надо сознавать в глубине души, ибо чувство собственной негодности – это смертоносная горгона. Кто вполне уверен в собственной ценности, тот может спокойно переносить страдания, которые иначе довели бы его до полного отчаяния, – он может без радости и друзей опираться на себя. И так могуче то утешение, которое рождается в нас от живого убеждения в нашей собственной ценности, что его надо предпочитать всем