– Я знаю, когда стоит явиться, чтобы быть полезным, – только и ответил Дэвид, выпрямляясь и разглядывая Хранителя восточных маршей.

Да, они и ранее встречались, и с тех пор лорд Хоум ничуть не изменился. Это был приятный молодой вельможа с худощавым лицом, близко посаженными глазами и длинными каштановыми волосами. Было заметно, что своим обликом он старался походить на короля Якова – так же гладко расчесывал на пробор волосы, отпустил такие же щегольские усики.

Сейчас, услышав ответ Дэвида, он рассмеялся. И опять повторил, что до сего момента не мог поверить, что Майсгрейв, прославленный рыцарь и доблестный защитник Пограничья, решит предоставить свой меч Якову Стюарту. Плохие времена настали для англичан, если их лучшие рыцари переходят на вражескую сторону.

Дэвид предпочел смолчать. Он знал, что рискует своим добрым именем, приехав сюда, но не собирался отчитываться перед Хоумом о своих действиях. Хоум, видимо, изрядно выпивший вина или просто посчитавший появление Бурого Орла лишним поводом, чтобы развеять скуку, довольно добродушно отнесся к появлению перебежчика. Так что опасения Майсгрейва насчет Милфилдской равнины были не обоснованы.

– Королю будет приятно ваше появление, – сказал Хоум и велел подать гостю бокал с вином. – Но если бы вы, сэр, явились хотя бы этим утром, то наверняка произвели бы фурор. Ибо тогда ваш приезд смог бы лицезреть старый граф Ангус, глава дома Дугласов, тот, кого все называют Кошачьим Колокольчиком. Скажите, а кроме вас еще кто-нибудь собирается вступить под наши знамена?

Дэвид ответил, что если это и так, то никто особо не станет заявлять об этом во всеуслышание. Однако что случилось с Кошачьим Колокольчиком? Разве Дэвид не встретит его в ставке Якова Стюарта?

Попивая вино, Хоум объяснил, что старый Ангус так долго донимал короля, чтобы тот либо завершил войну, довольствуясь завоеванным, либо прекратил отдыхать в Форде и начал действовать, что окончательно обозлил его величество. Яков сказал старику, что у них тут просто отличная позиция и сколько бы людей ни собрал под свои знамена древний Суррей, он не сможет ничего сделать против шотландской рати. Если же Ангус чего-то опасается, то он может отправляться восвояси. И тот уехал.

Самого Хоума эта перепалка между Яковом Стюартом и его грозным вассалом только позабавила, он был весел и даже велел принести еще вина, а гостю предложил располагаться поудобнее. Однако Дэвиду вовсе не хотелось пьянствовать со скучающим лордом, и, улучив момент, он поспешил сообщить, что у него есть сведения, какие стоит передать Якову Стюарту. Они касаются планов Суррея, уточнил он, выразительно глядя на оплывшее от вина и скуки лицо Александра Хоума.

В итоге тот решил лично препроводить гостя к его величеству. Он вышел из палатки, приказав людям из отряда Майсгрейва располагаться в его ставке – и под присмотром будут, да и накормят их тут. Последнее было кстати, учитывая, что парни из Нейуорта, кроме той жидкой баланды, какой их потчевали у Суррея, со вчерашнего вечера еще ничего не ели. Хоум же, указав на освещенный огнями Форд-Касл, который виднелся на соседнем склоне, отправился пешком в ту сторону – неплохо размять ноги после столь долгого сидения в шатре, заявил он гостю.

Дэвид шел рядом с беспечным Хоумом, приглядываясь к обстановке в лагере. Как он понял ранее, под рукой лорда Александра находились войска пограничных отрядов, среди которых было немало своевольных и отчаянных воинов, каких удерживало вместе только почтение к их командиру. Сейчас они салютовали при его приближении – кто мечом, а кто и поднятой кружкой. Если командир от скуки ублажает себя вином, отчего бы и им не выпить славного местного эля, или захваченного в английских усадьбах винца, или наливки, или… Ну, кто там что имел под рукой, пока они коротали сырой вечер у костров. Их лорд на приветствие отвечал поднятием руки, а Дэвид отмечал, кто находится под его командованием, присматриваясь к гербам на штандартах у шатров и палаток: тут были и воинственные Скотты, и отчаянные Гордоны, и яростные Хендерсоны, и дерзкие Никсоны, и горделивые Керры, родственницей которых была Мойра. Мысли о ней вновь захватила Дэвида. Увидит ли он ее в Форде? А главное – что он увидит?

Но когда они проходили ставку графа Хантли, расположившегося по соседству с Хранителем границы, он невольно отвлекся. В ставке Хантли было немало людей из горных кланов, Дэвид даже рассмотрел при свете костров большое полотнище Маккеев с вышитой эмблемой – мускулистой рукой, сжимающей клинок. Повсюду слышалась гортанная гэльская речь, играли волынки, а потом Дэвид различил, как у одного из костров кто-то мелодичным голосом стал декламировать сказание о вереске. Неужели и славный бард Эррол Мак-Ихе тут? Дэвиду стало грустно при мысли, что, возможно, вскоре ему придется схлестнуться с теми, кого он не так давно считал своими друзьями.

А потом Майсгрейв увидел воочию самого Иана Райвака Маккея. Молодой брат вождя выглядел как истинный рыцарь – в вороненых отполированных доспехах, с наплечниками и в блестящем панцире, только голову он не покрыл, и его длинные рыжие волосы ниспадали на латный воротник. Иан Райвак держался несколько в стороне от своих горцев и смотрел туда же, куда и Дэвид, – на освещенные огнями зубчатые башни Форд-Касла. Они прошли совсем близко от Райвака, но Дэвид был уверен, что тот не узнает в нем Хата Маклейна. Закрытый шлем-саллет итальянского образца скрывал лицо Майсгрейва, да и сумерки уже спустились, шел дождь. К тому же Маккей даже не повернулся в сторону лорда Хоума и Майсгрейва, ибо все так же смотрел на стены Форда. Интересно, знал ли он, что в замке находится та, которой он предложил руку и сердце? Видел ли ее? Бывал ли в самом Форд-Касле?

Об этом не хотелось думать. Как и о том, что где-то тут находится и Рой Маккензи. Наверняка в таких же прекрасных латах, как и полагалось вождям кланов. В отличие от вождей большинство воинов горцев выглядели просто убого – длинные просаленные туники, накинутые пледы, многие были босыми. Ну и оружие – привычные луки, палаши и маленькие круглые щиты, обитые бляхами. Горцы явно не были готовы к тем столкновениям, в каких им предстояло сразиться. Но все же их было очень много: шумных, пьющих, весело смеющихся и похваляющихся уже добытой на дорогах Англии добычей – от обычных овчин и глиняных горшков до блестящих клинков и даже женских украшений.

Дэвид порой слышал обрывки их речи на гэльском:

– Славно мы начали войну, брат!

– Еще бы! Скоро и города англичан будем брать на копье, и тогда у нас будет все, что только пожелаем, – красивые женщины, много вина, лошади, овцы.

– Эти изнеженные южане не смогут противостоять нашей ярости и силе длинных клейморов! Вот уж напьются наши клинки крови проклятых англичан!

И никому из них не приходило в голову, что их может ждать поражение, ибо пока для завоевателей все складывалось удачно: они шли по английской земле, и не было силы, способной им противостоять. Ходят слухи, что где-то там собирается английская армия? Плевать. Одна славная битва – и уже никто не сможет остановить их победное шествие на юг! Где король Генрих с армией? Где-то за морем. А его страна лежит беззащитная прямо перед ними. И еще до первых снегов они станут мыть ноги в теплых речках южных графств, наряжаться в бархат английских лордов и обнимать их жен и дочерей.