Девичий монастырь стоял на месте подворья стрельца Онучина. Оно сгорело в 1579 году. На пепелище стрелецкой дочке девочке Матрёше явилась Богоматерь и велела освободить из земли свой древний образ. Погорельцы выкопали из-под печки завёрнутую в рукав кафтана икону Богородицы. Её чудотворность сразу осознал казанский архиерей Гермоген и унёс находку в собор. Много позже Гермоген станет патриархом и в 1612 году в Московском кремле примет смерть от поляков, не покорившись захватчикам. А прогонит поляков ополчение Минина и Пожарского, которое будет держать над собой чудесную икону Казанской Богоматери.

Икона всегда жила в девичьем монастыре, построенном на месте обретения. Но Богородица Казанская, как и сестра её Богородица Табынская, никаким чудом не отозвалась на пугачёвщину, хотя мятежники толпились прямо под образами. Видимо, за бунтовщиками была своя жестокая правда. И святынь они не трогали.

Страшнее бунтовских полчищ для казанской иконы окажется подлец. В 1904 году вор Варфоломей Чайкин выкрадет образ из храма ради драгоценного оклада. Золото и жемчуга Чайкин обдерёт, а икону порубит топором и бестрепетно спалит в печке – уничтожит улику. Власти изловят Чайкина, и вор, проклятый народом, сгниёт на каторге.

А пушки подпоручика Минеева не смогут разбить старинную толстую стену казанского кремля. Пугачёв потерпит поражение и отступит от Казани, а Минеев останется в городе и сдастся властям. Однако на что ему было надеяться, если он предал офицеров, присягнул самозванцу и стрелял по кремлю из-под чудотворного образа девы Марии? Суд установит, что «сей нечестивец обещал злодею свои услуги», и присудит Минееву лишение дворянства и 12 тысяч ударов шпицрутенами: этого хватило бы на пять смертей. 10 января 1775 года в Москве на Болотной площади возле плахи, где только что казнили Пугачёва, солдаты забьют офицера Фёдора Минеева. А в Казани, наверное, о погубленной душе опять будет плакать Богородица.

Стены кремля устояли под первой бомбардировкой мятежников, но второго обстрела они бы не выдержали. Казалось, Казань обречена. Вечером 12 июля Пугачёв отвёл свои силы за околицу города на Арское поле. Однако в пыли Арской дороги показались треуголки деташемента Михельсона.

Пугачёв знал, что Михельсон вышел из Уфы и спешит за ним вдогонку. Задержать деташемент должен был Бахтияр Канкаев. Бахтияр явился к Пугачёву в Мамадыше и теперь охранял арьергард армии мятежников.

Бахтияр примкнул к Емельяну, потому что больше ему было не к кому идти. Он поссорился с Салаватом, когда выхватил из его рук победу над Бирском. Потом он не пожелал подчиниться Каранаю Муратову, который на Агидели собирал войско для похода на Уфу. Бахтияру с его самолюбием оставалось только покинуть Башкирию. Но гонор подвёл Бахтияра и у Пугачёва. Оставленный в заслоне, он увидел на тракте каре Михельсона и понял, что такой противник его победит. Надменный Бахтияр не желал терпеть поражение – и уклонился от боя, пропустив деташемент к Казани.

Отряд Бахтияра, конечно, проиграл бы деташементу, но бой задержал бы Михельсона. Этой форы Пугачёву вполне хватило бы, чтобы снова атаковать и занять казанский кремль. А в кремле никакой деташемент мятежникам был не страшен. Если бы Пугачёв взял казанский кремль, то ещё неизвестно, в какую сторону бунт повернул бы оглобли.

Потом, уже после разгрома Пугачёва, Бахтияр надменно побрезгует помощью разбойника Гаврилы Лихачёва и у села Зюри будет разбит майором Неклюдовым. Бахтияр убежит через Каму в Башкирию, а там просто исчезнет без следа. Получится, что личную славу и общее дело Бахтияр Канкаев принёс в жертву своей гордыне.

20-тысячная орда Пугачёва стояла под Казанью на Арском поле – на лугах между речками Ноксой и Казанкой. Вдали дымил горящий город, а здесь мятежники пили добытое вино и закусывали казанскими разносолами, делили награбленное добро и примеряли обновы. Деташемент Михельсона врезался в эту идиллию, как страшное возмездие.

Пугачёвцы воевать не умели, но и не были пугливым стадом. Каждый хватал оружие, какое подворачивалось, – саблю, жердину, топор. Солдаты и драгуны Михельсона дрались с мужиками и казаками Пугачёва, как волки с собачьими сворами. По Арскому полю покатились колёса взорванных телег, полетели клочья растерзанных шатров. Закат угас, на поле стемнело. Под июльскими звездопадами тысячи смятённых бунтовщиков, путая своих и чужих, перебирались на правый берег речки Казанки, чтобы охолонуть и разобраться, что стряслось и кто посмел напасть.

А утром оказалось, что Михельсон отбил у Пугачёва Арское поле и тем самым загородил собою Казань. Емельян был в бешенстве. Он сгребал свои разбежавшиеся войска по всей округе, чтобы атаковать деташемент Михельсона и снова пробиться к Казани. А из кремля Михельсону прислали пополнение: лишь бы деташемент выстоял.

Казань XXI века бережлива к своему былому, но вот Арское поле она как-то потеряла. Там, где Грозный готовил полки для штурма ханской крепости, где Михельсон грудью закрыл израненный город от полчищ мятежников, теперь обычные улицы, дома, скверы, супермаркеты. Ярость былых оборон дышит лишь в пунцовых татарских закатах, страшных европейцу, как заклание барана на Курбан-байрам.

За два дня Пугачёв собрал за Казанкой 25 тысяч мятежников. 15 июля он перевёл войско через речку на Арское поле и ударил по деташементу Михельсона. «Наступали с таким отчаяньем, коего в лутчих войсках найтить», – записал Михельсон в своём походном журнале.

Варваринская церковь на Арском поле в Казани – свидетель битвы Пугачёва с Михельсоном

В самой серёдке лета в самой середине России заполыхала самая большая народная битва. Пушки трескались от жара. Перекалённые кремни крошились в ружейных замках. Сабли ломались о зубья вил. В кровавой слякоти раскисали лапти. За штыками волочились человеческие кишки. С неба падали оглушённые жаворонки.

Пугачёв почти смял деташемент, но в последнюю минуту полусотня рослых гренадеров начала швырять в мятежников гранаты. Драгуны ударили во фланг, и бунтовщики не выдержали: начали отступать, а потом побежали.

На Арском поле полегло две тысячи человек. Пугачёв потерял все пушки и 17 знамён. Погиб Иван Грязнов. Пропал Иван Белобородов. А в Казани, зажжённой пугачёвцами, сгорело 2200 домов. В общем, от города остался только кремль. Возмущённая до глубины души, Екатерина отправила губернатора Якова фон Бранта в отставку, и через три недели фон Брант умер от горя. А Михельсон был произведён в полковники.

С кровавого Арского поля вместе с Пугачёвым ушли всего пять сотен казаков. Это были почти те же бойцы, что уходили за Емельяном после разгрома под Татищевой крепостью, после разгрома под Сакмарским городком, после разгрома под Троицкой крепостью… Всё повторялось.

Пугачёв отступил от Казани по Царёво-Кокшайской дороге, которая вела на Нижний Новгород и Москву. Погоня Михельсона отвязалась от беглецов лишь через тридцать вёрст, когда вокруг зашумели светлые, но дремучие рощи и дубравы черемисов.