– А, может, и не вступится! – аппетитно хлобыстнув квасу из большой деревянной кружки, хмыкнул Косорыл. – Новгорода забоится…

Митрофан сверкнул взором:

– А коли договорится Ярослав с новгородцами? Мол, как бы сына-то во Псков вернуть?

– Вот! – боярин Козьма пристукнул ладонью по столу. – Ежели договорится, ежели новгородцы ему мешать не будут… мало того – войско в помощь пришлют… Тогда мало нам не покажется, други!

Бояре переглянулись… а Довмонт неожиданно улыбнулся:

– Надо просто не дать им сговориться. Сделать так, чтоб Новгород Ярослава не поддержал. Всего-то делов!

– Да, но…

– Справимся! – осадил князь. – К примеру, чего новгородцы давно хотят?

Боярин Митрофан почесал бороду:

– Известно чего. Игумнами по обителям псковским людищей своих посадить. Об том архиепископ давно мечтает.

– Так надо им в этом помочь, – хмыкнув, Довмонт обвел присутствующих веселым и каким-то бесшабашным взглядом, вселяя в поникшие было души уверенность и радость. – Не в каждый монастырь, конечно, но… Пойдем на уступки! Симеон, отец – поедешь в Новгород, к архиепископу? Поговоришь про игуменов.

Святой отец перекрестился и благостно покивал:

– Инда, съезжу. За-ради Пскова-града да веры святой православной для.

– Вот и славненько, – потерев руки, Довмонт задал еще один вопрос: – А что, новгородских торговых гостей во Пскове сейчас нету?

– Да как же нету-то, княже?! Вот хоть Анкудин Бореев, со Славенского конца, известный торговый гость. Правда, он вскорости уходить собирается… сказал – до холодов.

– До холодов, говорите? Угу-у…

* * *

Торговый гость Анкудин Бореев сын Щукин, с улицы Славной в Новгороде Великом был человек не последний. Ну конечно, в «сто золотых поясов» не входил – чай, не боярин – однако вес и слово на общегородском вече имел, а также владел двумя десятками лодей, вел активную торговлю с Полоцком, Литвою и шведами, а совсем недавно был избран казначеем Ивановского Ста – богатого и влиятельного новгородского купеческого союза, хранившего свою казну в церкви Иоанна на Опоках.

Имея сотню приказчиков, купец, как истинный новгородец, любил и сам пройтись с караваном… вот как сейчас. Дела у Анкудина нынче складывались на редкость удачно, удалось не только распродать товары в Полоцке и Литве, но и заключить взаимовыгодную сделку с людьми архиепископа Дерптского – разумеется, в обход Ганзы. Воск для свечей, пенька, кожи – это от Бореева. Оружие, шведская медь в крицах, олово и свинец – от архиепископа. Хоть римский папа таковые сделки и запретил особой своей буллой, но… свой-то карман завсегда ближе! Тем более – соседи. Так что Анкудин Бореев сын Щукин имел все основания быть собою довольным. Тем более и до родных-то мест уже оставалось совсем ничего. Подняться вверх по Великой реке, там – волоками – до Ловати, а там уж мимо Русы да через Ильмень-озеро да в Волхов – домой.

Речные мелкосидящие ладейки купца – насады – тронулись в путь утром, на заре. Погода весьма благоприятствовала торговцам, небо было светло-голубым, чистым, а выглянувшее из-за дальнего леса солнышко окрасило багрянцем и ярким золотом росшие по берегам реки клены.

– Эко, красиво-то как! – стоя на носу судна, заценил Анкудин. – Лепо! Ах, как лепо-то… ох!

Последнее восклицание купца относилось не к природным красотам, а к появившимся на излучине всадникам, явно настроенным не очень-то мирно. Вот уже послышался молодецкий посвист, полетели с берегов злые свистящие стрелы…

– Держаться середины реки, – приказал купец. – Готовиться к бою.

Держаться середины… Ага! Если б река-то была широка… а тут – верховья, мелей полно, перекатов, бродов…

– Лиходеи, батюшка, и ране тут поджидали, – пояснил один из приказчиков, худощавый мужик с редкой рыжей бородою – Ефим Перехлест.

Бореев сын отмахнулся:

– Знаю! Однако же князь псковский их завсегда приводил в чувство! Приводил, да… А ныне, видать, некому.

– Ой, лиходеев-то, батюшко! И откудова токмо взялось столько? Ой, не сладим… Может, батюшко, откупиться?

– Может, и откупимся… – купец хмуро высморкался в рукав и шмыгнул носом. – Поглядим.

Платить лиходеям не хотелось. Однако выхода, похоже, не было. Ну, не сражаться же! Слишком уж силы неравны… да была б еще река, а то – одни перекаты да мели. Воины у купца, конечно, имелись… но маловато для такой орды, маловато! В такое время-то разбойнички уже не шибко-то озорничали – осень, скоро и дорог не будет. Однако эти-то вот взялись откуда-то! Видать, прознали…

– Платить будем, – глянув на воткнувшуюся в борт судна стрелу, вздохнул Анкудин. – Деваться некуда. Мои люди мне дороги.

– Понял, – приказчик старательно не показывал радость. – Платить так платить.

Платить… Бог еще знает, чем удовлетворятся лиходеи? Хорошо бы четвертью… А вдруг да запросят треть? Или, хуже того – половину? Ах, не повезло-то как… Как не повезло, господи-и-и-и…

Где-то на левом берегу, за кленовой рощей, вдруг прозвучал рог! И тотчас же появились всадники в кольчугах, в ярких плащах и сверкающих шлемах. Это были явно не разбойники. Явно войско, дружина… и Анкудин догадывался, чья. Догадывался… и радовался! Правда, не рановато ли радоваться-то было?

Да нет, не рановато… Появившиеся на берегу дружинники с наскока врезались в толпу лиходеев. Донесся звон мечей… послышались крики…

– Громче орите! – укрывшись за ивою, Довмонт с доброй усмешкой взглянул на Рогнеду. – Спасибо, что помогла… И откуда у тебя столько людишек?

– Да есть, – разбойница улыбнулась и поправила на плечах шелковый темно-голубой плащ, стоивший примерно как весь доспех Довмонта с конем в придачу. Да уж, эта юная особа любила приодеться… Впрочем, а какая же женщина не любит?

– Мы свое дело сделали, княже. Не забудь заплатить.

– Не волнуйся, не кину. Расплачусь чин чином, как обещал, – расхохотался князь. – Ну, прощай, востроглазая. Захаживай в гости.

– Загляну как-нибудь, – Рогнеда лукаво ухмыльнулась и пришпорила коня. – Коль охота будет.

– Заглянешь, – глядя ей вслед, протянул Довмонт. – Куда ты денешься-то…

– Князь! – верный Гинтарс осадил коня рядом. – Там эти… купцы…

– Купцы – это хорошо! Пойдем, поболтаем.

Князь Ярослав Ярославич Тверской не нашел поддержки в Новгороде. Помощи никакой не оказали, войска не дали, наоборот, издевались даже, говаривали – коли у тебя, князь, две головы, так иди на Довмонта, пожалуй!

* * *

С Ярославом Тверским вроде как-то обошлось, однако как-то под вечер в город явился вестник, принес известие из Литвы – нальшанский князь Гердень собирает войско, собирается воевать Псков!

– Ох, не Гердень это, – погладив рукоять меча, задумчиво промолвил Довмонт. – Сам бы не осмелился – Войшелк за ним стоит. Хочет показать свою силу.