К сентябрю мы полностью отреставрировали и главное здание — не без помощи специально нанятых рабочих. Оформление я взял в свои руки — к тому времени мне, наконец, разрешили использовать своё тело по максимуму. Я выбрал в качестве основы греческий стиль — колонны, белые ткани, фрески, росписи на стенах. Но название, как ни странно, с Грецией было связано лишь отдаленно. На огромной вывеске золотыми витиеватыми буквами было выведено «Троя».

Эта шутка родилась у нас давно. Как-то, после просмотра одноименного фильма, я заявил, что Лена — это современное воплощение Елены Троянской, и из-за неё тоже едва война не разгорелась. Любимая, помнится, попыталась на меня обидеться за такие слова, но оттаяла, когда я напомнил ей, что та личность считалась одной из прекраснейших женщин на земле, и в этом две Елены удивительно похожи. Отсюда и название — как дань уважения двум Еленам Прекрасным.

В день открытия я волновался даже больше, чем моя девушка. Та вообще казалась совершенно невозмутимой и уверенной в себе женщиной. Курсы сделали свое дело — Волкова научилась грамотно подбирать персонал, работать с бумагами и прочим премудростям управленца, так что она была уверена, что всё получится. Всё же я не ошибся, когда решил, что многомиллиардная компания не для неё, а вот небольшой бизнес Лене по зубам. Так и вышло.

На курсах моя девушка так же мастерски научилась вить из людей веревки. И я исключением не стал. Скорее, наоборот — на мне Волкова оттачивала свои навыки, и я слишком поздно понимал это — тогда, когда уже давал согласие на участие в очередной авантюре. Например — организация своей персональной выставки.

Да, Волковой удалось за пару месяцев сделать то, на что у других в пустую ушли годы. Я так и не смог ответить, почему согласился — из любви к Лене, внутреннем желании получить признание, или же просто вспомнил, что моей любимой лишние волнения ни к чему. Так или иначе — открытие кафе, на которое, если верить спискам, должно было приехать, минимум, полгорода, одновременно стало и фуршетом в честь Ефима Грозного, художника.

У самого порога кафе, я остановился, ощутив, что от волнения мне будто не хватает кислорода. Заметив, что я отстал, Лена обернулась и, нахмурившись, спросила:

— Что-то не так?

Я покачал головой и выдохнул, оттягивая воротник рубашки:

— Мне просто нужна минутка.

Медленно приблизившись ко мне, Волкова положила ладонь мне на щеку, заставляя повернуться и встретиться взглядом с её глазами. После чего она твердым голосом произнесла:

— Всё будет хорошо. Даже лучше, чем хорошо. Ты заслужил всё это, — махнула она другой рукой в сторону обновленного здания, — Ты восстановил из руин не только это заведение, но и всю мою жизнь. Ты — удивительно добрый и потрясающий человек, Ефим Грозный. И твои работы точно отражают всю твою суть. Они прекрасны, и каждый заслуживает увидеть это. Каждый из тех, кто пришел сегодня сюда ради тебя — он заслуживает того, чтобы узнать тебя.

— А если им не понравится? — вопрос вырвался раньше, чем я смог остановить себя.

Да, именно этого я боялся — того, что общество не примет меня. Последний месяц я с такой тщательностью отбирал свои картины, пытаясь решить, что можно показать людям, но всё равно сомневаясь в успехе этой авантюре. Тем более, что Лена, не слушая моих протестов, собрала все наброски на салфетках, листках из блокнотов и на простых клочках бумаги и поместила их все под стекло, заказав для этого специальную витрину. Она верила в меня, даже больше, чем я сам.

Поэтому, улыбнувшись, она сказала:

— Им понравится. И что бы ни случилось — я буду рядом с тобой. Мы оба будем.

С этими словами она взяла мою руку в свою и положила её на свой округлившийся живот, который уже давно не могли скрыть даже самые просторные платья.

Погоди, я вам разве не сказал, что мы собирались стать родителями? Вот я баран, конечно. Но меня можно было понять — такие события случаются не каждый день.

Всё случилось еще до выстрела — по нашим предположениям, одна из ночей на турбазе и стала определяющей. Лена долгое время не решалась мне признаться — до пятнадцатой недели. Как она потом пояснила, отпаивая меня чаем с травами, Волкова банально боялась. Но не моей реакции — оказалось, что у них с бывшим мужем было несколько неудачных попыток завести ребенка, и Лену пугала мысль, что и в четвертый раз ничего не выйдет. Признаюсь честно — я и сам испугался на нашего еще не рожденного малыша, и тут же записал её на прием в клинику Олега.

Но, оказалось, что нам не о чем волноваться. Милый улыбающийся доктор сообщил, что с нашим ребенком всё более чем прекрасно, а когда Лена робко напомнила о своих прошлых неудачах, врач объяснил, что дело было в какой-то генетической несовместимости. Я толком не понял, в чем тут было дело, но послушно согласился сдать анализы для какого-то мудреного теста, который показал, что мы с Леной идеально подходим друг другу даже на клеточном уровне.

И всё равно — я волновался за здоровье своих уже двух любимых людей. Но Лена, казалось, воспрянула духом после похода к врачу — она перестала бояться сделать неверный шаг, работала на износ и буквально источала умиротворение и спокойствие. Как она призналась, эта беременности отличалась от всех предыдущих.

— Раньше я всегда чувствовала дикую усталость, мне не хотелось ничего — только лежать на кровати и есть. Но сейчас я просто не могу усидеть на месте, — сказала она с огнем в глазах, — Понимаешь, я чувствую, что в этот раз мне нечего бояться.

И, постепенно, я тоже успокоился и перестал дергаться от каждого резкого движения Лены. Вместо этого я начал делать ремонт в нашей новой квартире, покупка которой стала уже не прихотью, а необходимостью. Наша семья росла не по дням, а по часам.

И, хотя на мое предложение пожениться Лена отрицательно покачала головой, заявив, что сделает это, лишь когда сможет влезть в свои любимые джинсы, я знал, что мы уже никуда друг от друга не денемся. И дело было даже не в малыше, чей пол мы решили не узнавать. Нет, мы были повязаны чем-то большим. Невидимыми нитями, которые опутали нас в тот самый день, когда я увидел её лицо на снимках Якова Лазовского в далеком Калининграде.

Яков, кстати, вышел с нами на контакт. Точнее, я написал ему, что Волкова посадили и он может больше не волноваться за свою задницу. Фотограф ответил в рекордные сроки и написал Лене, которая отреагировала на возвращение лучшего друга именно так, как я и ожидал — бурно и с визгами.

На открытие кафе Яков тоже приехал — он ждал нас внутри, вместе с другими нашими друзьями и всеми теми, кто пришел поздравить нас с новым началом. Всё, что оставалось — это лишь сделать шаг.

Так что, поправив воротник своей рубашки в черно-белую мелкую клетку — в тон платья Лены — я взял любимую за руку и, поцеловав её ладонь, сказал с легкой улыбкой:

— Тогда давайте сделаем это. Втроем…

Конец.