Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Может быть, так?
Опытная общественница с огромным стажем наивно спрашивает меня на четвертый или пятый день моей «работы»:
– Как это? Вы уже там, а дети все еще умирают?
Кто-то сказал:
– Ну, это дело нехитрое, если вам все стараются угодить.
Я жестко ответил:
– Я не фокусник и трюки показывать не собираюсь.
Не хочу я быть и знахарем.
Еще один вариант вступления мне подвернулся.
Сколько же сил, энергии и средств пожирают старания сохранить видимость:
1. Видимость чистоты: если другого нет, пусть будет чистая лестница и чистые халатики у чесоточных, голодных, замерзших и больных детей.
2. Видимость молочной кухни.
3. Видимость изолятора.
4. Видимость врачебного ухода.
5. Видимость воспитательского присмотра.
Или привести в самом начале список фамилий и дат:
Беру так называемую «книгу движения детей».
Порядковый номер. Фамилия и имя. Дата рождения. Дата приема. Выписки, наконец – «примечания». В примечаниях записывается красными чернилами смерть ребенка.
На каждой странице десять фамилий.
Наугад беру листы из прошлого года.
Лист 248.
Надивер Соломон, три года. Принят в июле, умер в августе.
Магель Бернард, три года. Принят в июне, умер в июле.
Ламер Якуб. Принят в июне, умер в июле.
Парнес Абрам, год. Принят в июне, умер в июле.
Шайнман Ежи, два года. Принят в июне, умер в июле.
Сафра Людвика, шесть с половиной лет. Июнь – июль.
Дезирер Якуб, год. Июнь – июль.
Вахмайстер Суламифь, год [и] шесть месяцев. Выдержала два месяца
Сапер Юдита, полгода. Июнь – июль.
Брадель Брандла. Год. То же самое.
Лист 247.
Десять детей принято, девятеро умерли. Десятого забрал отец на следующий день после поступления.
Дословно: «Шнайвайс Ежи, род. 15 апреля 1941 года, поступил 23 июня, выписан на следующий день к отцу Шмулю, улица Желязна 752 [?]/40».
Лист 246.
Приняты десять, умерли все.
Лист 245.
Восемь умерли в детдоме, один в больнице, одного забрала мать.
Лист 244.
Из десятерых девять умерли в детдоме, один в больнице
Лист 243.
Из десятерых умерли восьмеро, одного забрала бабка, один ребенок сбежал: Цирла Ариль, три года, принятая в июне, убежала после трехмесячного пребывания.
Лист 242.
Из десятерых детей умерли девять. Возле фамилии десятого, Вайсельфиша Ицека, двенадцатилетнего мальчика, в рубрике «примечания» не было надписи красными чернилами.
Меня заинтересовал этот Вайсельфиш Ицек (может, какая-то неточность в записях?), я себе выписал на листок эту фамилию, чтобы расспросить (вообще-то я не очень надеялся, что докопаюсь до истины). Оказалось, его все знают: вор, отбирал у детей еду. Сейчас лежит в больнице с тифом.
С листа 241 умерли восемь человек.
С листа 240 умерли девятеро, десятую через неделю забрала […]
Мне пришла в голову мысль: может, ответственный за зачистку города от бродячих собак ведет главную «книгу движения» и в рубрике «примечания» отмечает себе этих счастливчиков-собак, выкупленных хозяевами?
Может быть, такое вступление к отчету?
У меня такой план работы:
Прежде всего – чем топить: на то, чтобы уморить ребенка голодом, нужна, как ни крути, пара недель, а вот холодом – пара часов.
(Говорят, что в течение всей зимы во многих спальнях топили только от пяти до десяти раз.)
Второй вопрос: безопасность персонала. Когда немецкие войска вошли в Варшаву, я заявил на собрании, что к персоналу я собираюсь относиться, как рачительный хозяин к коровам в хлеву, если хочет, чтобы они давали молоко. За это сравнение на меня смертельно обиделась тогдашняя, Божьим попущением, псевдодиректриса: панна Мадзя176: нате вам, корова!
Задача солдата – стрелять. У него должны быть сапоги, теплая шинель, котел, дрова на растопку.
Шатаясь после тифа, выздоравливающие нянечки моют холодной водой и тряпкой размером с носовой платок парадную лестницу (сохранить видимость чистоты).
А может, так:
Тому есть свидетели, как доктор Киршбраун героически сказал: «Я не покину детдома, пока хоть один ребенок остается в живых».
Знамени он не отдаст.
Может быть, начать кротко?
Когда я выразил удивление, что медицинские весы нормально работают (тут не только дети «повреждены», тут и весь инвентарь переломан), я услышал в ответ:
– Так эти весы были испорчены.
Раздраженный, я бросил такой вопрос:
– Пани, вы не могли вчера высушить дрова на растопку?
И получил ответ:
– Кабы я высушила, у меня бы сейчас их уже не было.
Наконец хоть одно оправдание.
Вес детей:
Родившаяся 5 апреля 1937 года Хеля Аграфне весит 9 кило 800 граммов.
Пятилетний ребенок здесь весит, как годовалый.
Родившийся 11 февраля 1931 года Гласман неделю назад весил 19 кило.
[…]
ОТЧЕТ О ВТОРОЙ ДЕКАДЕ [В ГЛАВНОМ ДОМЕ-УБЕЖИЩЕ]
[5? марта 1942 года]
Вступление. Между двумя маршами парадной лестницы красуется на высоком треножнике плевательница: наконец-то удовлетворены требования гигиены.
(Если бы возле плевательницы стоял еще и горшок с каким-нибудь растением, было бы не только гигиенично, но и эстетично.)
Требования
1. Я не уверен, но мне кажется, что следовало бы поставить у ворот полицейского: a) для контроля всех входящих и выходящих; b) для контроля выносимых предметов и продуктов; c) для сопровождения хотя бы дров и угля.
NB. Это должен быть человек проверенной честности, смелый и решительный, сильный, готовый помочь.
2. Категорический запрет принимать матерей вместе с новорожденными.
Запрет принимать здоровых, хорошо упитанных и прилично одетых детей.
3. Просьба определить сумму (в границах «от – до»), на которую можно безусловно рассчитывать в указанные сроки.
4. Вопрос персонала (администраторы, нянечки, воспитательницы, уборщицы и посудомойки, практикантки, бывшие воспитанники, дети старшего возраста):