— Я приехал сюда из-за вас, — ответил Боб, не притрагиваясь к выпивке.

Нора с нескрываемым подозрением посмотрела на незнакомца, который по возрасту вполне годился ей в сыновья.

Боб улыбнулся:

— Или, если быть точнее, из-за Дуги Мортимера.

— А, теперь поняла, — сказала Нора. — Вы звонили утром, да? Кристи мне все рассказала. Как это я сразу не догадалась…

Боб кивнул.

— Как эта рука очутилась в Халле? — спросил он.

— Ну, это длинная история, — сказала Нора. — Когда-то эта штука досталась моему деду. Он сам родом из графства Айл, а отпуск обычно проводил с удочкой на Кеме. Он говорил, что в том году это был его единственный улов. По-моему, это лучше, чем сказать, будто эта штука выпала из проезжавшего мимо грузовика. А когда дед умер, мой отец собирался выкинуть ее с разным хламом, но я и слышать об этом не хотела. Я сказала, что повешу эту штуковину в пабе. Я почистила ее, отполировала — здорово получилось, да? — ну и повесила над стойкой. Неблизкий вы, значит, путь проделали, чтобы взглянуть на эту старую штуковину.

Боб поднял глаза и вновь пришел в восхищение от руки. После чего собрался с духом и заявил:

— Я приехал не для того, чтобы просто посмотреть на нее.

— Тогда зачем вы приехали? — спросила она.

— Чтобы купить ее.

— Пошевеливайся, Нора, — буркнул хозяин. — Не видишь, клиенты ждут?!

Нора резко повернулась и сказала:

— Подожди, Сирил! Этот молодой человек проделал дальний путь, чтобы увидеть руку Дуги Мортимера, — и не только увидеть, но и купить ее.

Это вызвало взрыв хохота у стоявших возле стойки завсегдатаев, но, поскольку Нора не разделила их веселья, они тут же приумолкли.

— Сдается мне, что это была напрасная поездка, а? — сказал хозяин. — Ведь эта штука не продается.

— Она не твоя, — сказала Нора, уперев руки в бока. — И не тебе решать, продается она или нет. Хотя в чем-то он прав, парень, — добавила она, вновь повернувшись лицом к Бобу. — Я не расстанусь с ней даже за сотню фунтов!

Присутствующие в заведении проявляли все больший интерес к происходящему.

— А как насчет двух сотен? — тихо спросил Боб. Тут уже сама Нора расхохоталась, но Боб даже не улыбнулся.

Отсмеявшись, Нора пристально посмотрела на странного молодого человека.

— Бог ты мой, да он, похоже, не шутит.

— Конечно, не шучу, — подтвердил Боб. — Я бы очень хотел увидеть эту руку на ее законном месте — в Кембридже — и готов заплатить за это двести фунтов стерлингов.

Хозяин взглянул на жену, словно не веря своим ушам.

— Мы бы могли купить тот подержанный автомобиль, на который я положил глаз, — сказал он.

— Не говоря уж о летнем отпуске и новом пальто к следующей зиме, — уточнила Нора, уставившись на Боба так, будто ей требовались еще какие-то доказательства, что он точно не с другой планеты. Она внезапно протянула руку над стойкой и сказала:

— Договорились, парень!

После чего Боб несколько раз за свой счет заказывал выпивку всем посетителям, которые заявили, что близко знали Нориного дедушку, пусть даже некоторые из них выглядели чересчур молодо. А потом ему пришлось остаться на ночь в местной гостинице, потому что Нора ни за что не хотела расставаться с, как она теперь ее называла, «дедушкиной реликвией», пока «ее» банк не обналичит чек, выписанный Робертом Генри Кеффордом III.

Вернувшись в Кембридж, он на следующий же день отнес руку местному реставратору мебели, который пообещал вернуть ей первозданную красу.

Когда три недели спустя Бобу наконец позволили взглянуть на плоды трудов реставратора, он сразу понял: теперь у него есть подарок, достойный Клуба и удовлетворяющий требованиям его отца. Он никому не говорил о своем сюрпризе — даже Хелен — вплоть до вечера, на который был назначен обед «светло-синих». Правда, Боб предупредил чрезвычайно озадаченного этим президента клуба, что на вечере он «кое-что представит» и для этого надо, чтобы в стену вбили два крюка на расстоянии полуметра друг от друга и на высоте двух с половиной метров от пола.

Университетский обед «светло-синих» — ежегодное мероприятие, которое проводится в здании клуба с видом на реку Кем. Присутствовать на нем может любой бывший и нынешний «синий». Прибыв на вечер, Боб с радостью отметил, что явка была почти рекордной. Он поставил под стул свой тщательно упакованный в коричневую бумагу сверток и положил перед собой на стол фотоаппарат.

Поскольку это был его последний такой обед перед возвращением в Америку, Боб сидел во главе стола, между почетным секретарем и нынешним президентом клуба. Почетный секретарь Том Адамс стал членом клуба еще лет двадцать назад и считался ходячей энциклопедией, потому что знал по именам не только присутствующих сейчас в зале, но и всех великих гребцов прошлого.

Том указал Бобу на трех олимпийских медалистов в разных концах зала.

— Тот старик, что сидит слева от президента, — сказал он, — Чарльз Форестер. В 1908 и 1909 он греб третьим номером за команду клуба, так что сейчас ему, должно быть, уже за восемьдесят.

— Разве это возможно? — удивился Боб, вспомнив фотографию молодого Форестера на стене клуба.

— Конечно, возможно, — сказал секретарь. — Более того, молодой человек, — добавил он со смехом, — когда-нибудь вы тоже будете так выглядеть.

— А что это за мужчина у дальнего конца стола? — спросил Боб. — Он выглядит еще старше.

— Это Сидней Фиск. Он занимался греблей с 1912 по 1945 год за исключением времени, когда шла Первая мировая война. Если не ошибаюсь, он принял эстафету непосредственно у своего дяди.

— Он, возможно, знал Дуги Мортимера, — спросил Боб с надеждой.

— О да, это легендарное имя, — заметил Адамс. — Мортимер Д. Дж. Т., 1907–1908–1909 годы, из колледжа Святой Катарины, загребной. Да, Фиск, конечно же, должен был знать его. И кстати, Чарльз Форестер должен был состоять в экипаже, в котором Мортимер был загребным.

За обедом Боб продолжал расспрашивать Адамса о Дуги Мортимере, но тот не смог добавить ничего существенного к статье в имевшейся у Боба «Истории гребных гонок», разве что подтвердил: поражение Кембриджа в 1909 году по-прежнему остается большой загадкой, поскольку экипаж «светло-синих» явно превосходил соперника.

Когда унесли последнее блюдо, президент встал, чтобы обратиться к собравшимся с короткой приветственной речью. Боб не без удовольствия прослушал ту ее часть, где говорилось о буйных студентах-младшекурсниках. А еще он, как и все, впадал в неистовство, когда речь заходила об Оксфорде. Свое выступление президент закончил словами:

— В этом году наш загребной из заморской колонии Боб Кеффорд хочет что-то представить для клуба. Я уверен, вы по достоинству оцените его дар.