– Не у того спрашиваешь, Гистасп. – Бансабира поднялась. – Я до сих пор плохо представляю, что произошло в стране за время моего отсутствия. Но, думаю, не ошибусь, если скажу, что выгоды, которые Шауты предложили моему деду, впечатляющи.

– И ненадежны, – заявил Гобрий.

– Поверит в них Ниитас или нет, надеется ли он использовать Шаутов, а потом, ослабленных, раздавить – не столь важно. Сейчас бессмысленно рассуждать о Ниитасах, – подытожила Бану. – Наша первая задача – спуститься с холмов.

– Только куда? – спросил Гистасп. – По всем фронтам вражеские земли и солдаты.

– Я все же настаиваю, чтобы мы вернулись к тамну, – высказался Гобрий. – Это ближайшее союзное воинство. Уж простите, но я не верю, что ваш дед добровольно пропустит нас…

Бану, не дослушивая, с трудом удержалась, чтобы не выругаться: она что, виновата, что Иден Ниитас приходится ей дедом?!

– Есть еще Сагромах, и бросать его не дело, – заметил Гистасп.

– Маатхаса можно потерять, а вот Сабира Свирепого нельзя, – не согласился Гобрий.

Бану покачала головой:

– У Маатхаса нет прямых наследников. Если он падет, мало того что мы лишимся союзника с двадцатитысячной армией, мы в принципе можем потерять соратника. Одна Праматерь знает, кто станет лидером Лазурного дома и к чему он потянет свои руки.

– Думаете, лазурные могут пойти против своих же соседей-северян? – спросил Гистасп.

Бану не ответила:

– Каамалы должны взять на себя союз с Раггарами от лица всего северного альянса, Русса и Видарна смогут вернуться к отцу и отбить атаки Вахиифов и Дайхаттов. А мы пойдем на юго-восток, к Маатхасу, через Шаутов.

– По-вашему, разумно доверять такое важное дело, как союз Золотого дома с севером, Каамалу? – недобро нахмурился Гобрий.

– Я бы такого дела даже тебе не доверила, – честно призналась Бану. – Но в конечном счете это не моя проблема. Насколько я знаю, именно глава Серебряного дома на весь Яс знаменит как Каамал Льстивый Язык? Такие прозвища просто так не дают. Думаю, он мог бы сыграть в союзе с Раггарами ключевую роль. И этот союз нужен как можно скорее – в случае чего, Золотой танаар будет нашей единственной отходной тропой на север.

– Это, конечно, так, – подобрался Гобрий, – но…

– Не доверяешь собственному соседу? – с ноткой угрозы спросила танша.

– Не в этом дело, – неуверенно ответил командующий. – Подобные решения должен принимать ваш отец, тану.

– Любопытно слышать подобные сомнения от человека, столь глубоко почитающего северный альянс, – будто случайно обронила женщина. – Ладно, – пресекла она очевидную попытку Гобрия возразить, – перво-наперво нужно продвинуться немного на юг и оттянуть на себя часть воинства оранжевых. Спровоцировать, чтобы не сунулись на помощь алым. Сделаете следующее: на пути к Ююлам среди ближайших холмов осталось пять укреплений. Довольно древних и потрепанных за последние восемь лет. Выберите наиболее смелых и сообразительных и займите их в течение нескольких дней. Смотрите по ситуации, вероятнее всего, заставы придется укрепить перед встречей с врагом. Будьте расторопнее – Ниитасы тоже на них претендуют.

– Откуда вы знаете? – насупился Гобрий. Да насколько длинные уши у этой малявки?

Бансабира развела руками:

– Гобрий, Бойня Двенадцати Красок длится восемь лет. Ее никто не останавливает, танам никто не мешает. По-твоему, они не понимают, что такого идеального и к тому же безвозмездного шанса оторвать кусок от земель соседа может еще лет сто не представиться? Я бы им воспользовалась. Так что действуйте.

– Действуйте? – уточнил Гистасп.

– Это я могу доверить вам, не так ли? – спросила, взглянув пронзительно.

– Разумеется, – нестройно ответили командиры после недолгой паузы.

– Тогда занимайте заставы, пока не достигнете границы между Оранжевым и Сиреневым домами, оставляя в них по две-три сотни охраны. Когда подойдут рыжие, спровоцируйте бой оставшимися силами и отходите назад. Если не вернусь к тому времени, пришлю Юдейра с распоряжениями. Помните, ваша задача оттянуть Ююлов, а не победить их. Если же в тыл ударят сиреневые, бросайте все и уходите через северный тракт к отцу.

Она явно недооценивает собственных солдат, подумал Гобрий.

– А вы, госпожа? – как-то несвоевременно довольно осведомился Гистасп.

– Позабочусь о войске Шаутов.

Гистасп, расширив глаза, подался назад.

– Да вы с ума сошли! – взбеленился старший из командиров. – Чем бы вы ни были, вам не одолеть полторы тысячи бойцов в одиночку!

– И в мыслях не было. Я возьму отряд.

Слава богам.

– Восемь сотен, – пригвоздил Гобрий.

– Нет.

– Шестьсот, – настоял Гистасп.

– Двадцать четыре бойца плюс Юдейр и Раду.

– ТАНУ! – Гобрий взревел. Владыка Вод, дай терпения не прибить эту зарвавшуюся малолетку! Помимо всего прочего, огребать от Яввуза за смерть его давеча воскресшей дочки не улыбалось.

– Двенадцать у меня уже есть, – как ни в чем не бывало продолжила Бансабира. – Я попрошу вас выделить мне из личных дружин по шесть сильнейших бойцов из числа опытных конников и, конечно, самых быстроногих скакунов в придачу.

– Что вы намерены делать? – беззастенчиво спросил Гистасп.

– Победить. Жду вашей помощи в течение часа. Дальше действуйте согласно приказу. До встречи в холмах. – Не дожидаясь ответа, коротко кивнула, вышла на воздух и окликнула Юдейра, сообщив, что вскоре командиры пришлют дюжину конников, которых надо снарядить в дорогу.

– Кроме того, подготовь мой отряд и Раду. Минимум еды и воды, достаточный объем стрел.

– Слушаюсь.

Пока присланные люди собирались в дорогу, Гобрий с Гистаспом опять отговаривали Бану от совершенно невразумительного намерения сунуться четвертью сотни против полутора тысяч.

– Это самоубийство! – упрямился Гобрий.

– Это необходимость, – поправила Бану.

Гобрий сжал зубы и кулаки. Гистасп одним глазом заметил, что соратника затрясло. Плохо дело.

– Тану! Вы можете хоть раз рассудить разумно?! Упорство и упрямство, знаете ли, не одно и то же!

– Выполняйте приказ, и еще, Гобрий, – тот, вздрогнув, откликнулся не сразу, – будь добр, обожди с докладом отцу до той поры, пока не получите известий, добилась я успеха или нет.

Гобрий, весь красный, заморгал, нахмурился. Того хуже, чуть было оправдываться не начал. В итоге язык сдержал, но заметно побелел – так спокойно и открыто говорить о том, с чем этой выскочке в лучшем случае полагалось бы молча мириться!

Спорить бессмысленно. Мужчины вышли по-разному: Гобрий без утайки бушевал, Гистасп держал себя в руках.