в рамки материальные законы? Не в этом ли дисбаланс, и, следовательно, и трагедия человечества?»

Синица: «Ну…так называемые, как ты их назвал, материальные законы – лишь регулировка экономической жизни человечества».

Мимоза: «Экономической жизни человечества. Знаешь, Синица, а разве экономическая жизнь не есть все вокруг? Политика только и занимается экономическими вопросами, наука работает только на неё. А искусство? Много ты встречаешь альтруистов, которые готовы творить, не оглядываясь на свою экономическую зависимость от общества? И что с такими происходит? Тут я скорее соглашусь с Горой».

Громовержец: «Да, экономика – это всё. Гора, а что ты предлагаешь?»

Гора: «Я предлагаю ввести общественный закон-ограничитель – ответственность».

Громовержец: «И как ты это себе представляете?»

Гора: «Считаю, что в начале, это должно быть прямое воздействие, которое постепенно переведёт человечество из зоны производства товаров в зону развития личности».

Синица: «Это всё прекрасно, но только красивые слова. Что конкретно ты предлагаешь?».

Гора: «А конкретно. Предлагаю к знаменитой формуле Маркса: деньги-товар-деньги, добавить регулятор: личное участие/деньги – товар – личное участие/деньги. Это позволит постепенно перейти от материального диктата к человеческой личности, к её развитию и приобретению ценности. Это будет свидетельствовать, что общество взрослеет и ему под силу перейти к следующему шагу: личное участие – зона ответственности/зона комфорта – личное участие».

Громовержец: «Интересная мысль. Но нужно все хорошо обдумать».

Мимоза: «Да. Но в любом случае, при сегодняшней власти, ни о чем подобном и речи не может быть».

Синица: «Да… Гора, возможно, ты и прав. Но что мы можем сделать?»

Громовержец: «Ну, хорошо. Пора прерваться. Дальше оставаться опасно. Встретимся как обычно. Обсудите в своих группах идею Горы. Удачи всем».

Громовержец остался в чате один. Ан, спеша, начал набирать текст:

Громовержец: «Здравствуйте! Прошу прощения, что незаконно подключился к вашему компьютеру, но дело исключительно важное и не терпит отлагательств».

Долгую минуту Ан ждал ответа, наконец, в чате появилась запись:

Громовержец: «Кто вы такой? По какому праву вторгаетесь в личное пространство? Что вам нужно?»

Громовержец: «Я – Творец-учёный. Занимаюсь разработкой компьютерной сети. Хотел бы вступить в организацию, поставившей своей целью уничтожение существующего порядка. Уверен, что мог бы быть полезен. Готов к личной встрече».

Громовержец: «Какая организация, какое уничтожение существующего порядка! Вы – сумасшедший и шпион! Убирайтесь из моего компьютера, пока я не пожаловался Хранителям на ваши незаконные действия».

Ан опешил. На экране появилось сообщение:

«Чат «Надежда» подтвердить удаление. ДА НЕТ».

«Чат «Надежда» удалён».

Вслед за этим экран компьютера погас.

«Отключился. Удалил чат общения и отключился. Не поверил. Всё. Оборвалась последняя ниточка. Дурак! Идиот! Ну что так топорно полез. Надо было, как то подготовить, а то влез как последняя скотина в компьютер, и ещё навязываюсь в тайное общество неизвестно кто», – Ан был раздавлен.

Часть IY «Революция»

Глава «Линда»

Сандра посмотрела на него, высунула язык и принялась корчить рожицы.

– Сандра, прекрати! – послышался голос тёти, – Ты уже взрослая, а ведёшь себя, как маленькая. Вот мы сейчас тебя такую запечатлим на память, и пусть твои дети посмотрят, какая у них была мама.

Сандра рассмеялась, но постаралась принять солидную позу.

Кадр сменился, и теперь на Ана смотрела молодая с весёлыми глазами тётя и серьёзный дядя, которые сидели во главе свадебного стола.

А вот и он, Ан. Робин чёрным худым галчонком запрыгнул ему на плечи и пытался повалить на землю. Ан набычившись, сопротивлялся, как мог, но не устоял, и они кубарем покатились по земле, хохоча.

Кадр сменялся кадром, Ан всё листал и листал семейный альбом, который тётя сунула ему, когда он уезжал учиться. Лица родных, близких ему людей сменяли друг друга, отзываясь в сердце одиночеством: как все они были далеко. Наконец, Ан положил фототеку на диван рядом с собой и прикрыл глаза. Девять лет прошло с тех пор, как он уехал из элизия. Почти исполнилась его мечта: он окончил Университет и заканчивал работу над глобальным искусственным интеллектом, но почему же он чувствовал себя таким несчастным? Он был одинок, так одинок, как будто находился в пустыне или даже в самом центре бесконечно пустого космоса.

«Как все далеко. У каждого своя жизнь, и ни до кого больше нет дела, – он зябко поёжился. – Как холодно. Холодно и пусто. Зачем всё? Стремлюсь к чему-то, пыжусь, а на самом деле я просто инструмент в руках Главного Хранителя. Не будь его желания, и я бы никогда не смог даже пальцем пошевельнуть, не то, что работать над тем, о чём мечтал с детства. Мечта на заказ – как это убого и страшно.... Сам я ничего не могу и ничего не стою, да и не нужен никому. Линда…, – он открыл глаза, тоскливый ничего не видящий взгляд его упёрся в потолок, – она должно быть давно замужем, у неё дети…, а может уже сменила отца и рулит своими пекарями. И Робин, наверное, женился, – Ан улыбнулся, вспоминая друга. – Такой балагур вряд ли останется одиноким. Уж главный врач в какой-нибудь центральной лечебнице элизия, с его-то способностями, отличный специалист, и очереди к нему, поди, на месяц. Жизнь их удалась, они востребованы. А он? Хотел стать Творцом и стал им, и что? Кроме пустоты и одиночества – ничего. Покорный исполнитель чужой воли…».

Дверь в кабинет Ана распахнулась, и на пороге показался Тупи, в руках он держал маленький поднос.

– Андо, Тупи приготовил ваши любимые булочки с изюмом и корицей и имбирный чай.

Он быстро подъехал к столу и поставил на него поднос.

– Не грустите. Тупи с вами. Если хотите, можем поговорить.

Ан усмехнулся: «Да…я только и добился, что внимание робота. А что я ещё хотел? Кому мечтал посвятить жизнь, то и получил».

– Спасибо, Тупи за булочки. С удовольствием выпью чаю, но я хотел бы побыть один.

– Хорошо, Андо! Я буду рядом, – робот выехал из комнаты.

Свежеиспечённая сдоба и горячий ароматный чай немного взбодрили, и на душе его потеплело. Не успел он допить чай, как на экране компьютера вспыхнул сигнал вызова. Ан взглянул на часы: половина десятого вечера.

«Странно, кто бы это мог быть так поздно?» – отставив чашку, он подошёл и принял вызов. На экране высветилась иконка с белым конвертом и сообщением под ним:

«Видео – письмо от Робина Смелова. Принять – Отклонить?». Ан поспешно нажал «принять».

Экран монитора моргнул, и Ан увидел незнакомого мужчину. Коротко стриженные чёрные волосы, открывали волевое лицо с широким лбом и