По моему приказу Тихомиров П. К. задержан и препровождён во внутренний изолятор Следственного управления.

Преторианцы

Не прошло и дня, а худшие предположения шефа ГСБ стали явью. Его визит к Старостину задел невидимую паутину, густо развешенную по всем коридорам здания на Лубянке.

Первый зам Ларина обычно ограничивался утренним докладом и парой звонков входе дня. Сегодня он без предупреждения второй раз оказался в приёмной. И не один. На прицепе, как гаубицу, притащил Калашникова.

«Ясно, готовились давно. Ждали удобного момента». — Ларин держал на лице дежурную улыбку, время от времени поглядывая на Давыдова.

За всю беседу его первый зам обронил пару фраз, не больше. Но докладом Калашникова дирижировал именно он, умело, другой бы и не заметил.

Калашников настойчиво отрабатывал свой хлеб, он — шеф Службы собственной безопасности, ему и карты в руки.

«Рад, наверно, до смерти, что вовремя спохватился. Конечно, сейчас ещё можно любой провал преподнести как высочайшее достижение оперативного искусства, — подумал Ларин, прикуривая очередную сигарету. — А Давыдов доволен, по глазам видно. Как говорится, не было счастья, да несчастье помогло. А ведь не выкрутиться мне, качественно обложили, подлецы!»

— Время не ждёт, давайте, товарищи, решать, — Ларин решил взять инициативу на себя. — Во-первых, благодарю за информацию. Это по-товарищески, это хорошо. Не дело играть в прятки, особенно в такой трудный для страны период. Да и не люблю я, как вы знаете, внутренние интриги в ущерб основной работе. Мы делаем одно дело, порой грязное, но необходимое для государства и общества. — Сделал паузу, дождался их реакции. Оба согласно кивнули. — Надеюсь, ваших полномочий, Глеб Борисович, вполне достаточно для оперативного реагирования на данную ситуацию. Вы, Сергей Семёнович, как мой заместитель, — он посмотрел на Давыдова, — берёте это дело на личный контроль, я правильно понял?

У Ларина ещё был шанс отвертеться, выскользнуть из их мягких лап, сыграв занятого начальника.

Давыдов крякнул в кулак.

«Пошла в дело тяжёлая артиллерия», — подумал Ларин.

— Конечно, Денис Михайлович, возьму на карандаш. Но есть немаловажный аспект, к-хм.

— Продолжайте, прошу вас. — Ларин сыграл заинтересованность, но при этом демонстративно посмотрел на часы, стоящие на каминной полке.

— Дело в том, что этот Рожухин до сего времени был на хорошем счету. Стоял в резерве на выдвижение и всё такое прочее. Лично храбр, отличное оперативное чутьё. Что с ним произошло, ума не приложу. Будем выяснять, естественно. Я уже поручил нашим специалистам подготовить психологическую экспертизу. Ну, знаете, почерк, стиль изложения и всё такое.

— Да, да, это немаловажно, — клюнул на больную тему Ларин.

Давыдов покосился на Калашникова, давая ему слово, тот тут же включился:

— Одна из предварительных версий, Денис Михайлович, пока только предварительная, конечно. Мы подняли медицинскую карту Рожухина. Медосмотр в этом году он ещё не проходил. Но по словам одного специалиста по силовому задержанию, в ходе операции, — он стрельнул глазами в блокнот, — да, в апреле этого года, Рожухин получил лёгкую контузию. Тогда, если верить этому офицеру, а оснований не верить у нас нет, контузия сопровождалась временной потерей сознания. Конечно, я не медик, но, сами понимаете, контузия, плюс нервное истощение, плюс некоторые особенности характера, всё это могло привести к срыву.

Ларин нутром почувствовал западню. Временное умопомешательство — слишком простая версия. Ради такой безделицы эти два матёрых волка не стали бы тревожить шефа.

— К-хм. Видите ли, Денис Михайлович, — вновь вступил в разговор Давыдов, — пока это всё попытки объяснить. Не стоит забывать главное. Рожухин, помешан он или нет, ещё неизвестно, но он втянул всех нас в работу по «центральному террору». Не отреагировать мы не могли. Но что же выходит, товарищи? Какой-то опер забрасывает высосанную из пальца версию. Как он окрутил Тихомирова, мы знаем, показания уже сняли. Подлец и законченный алкоголик! Сидит сейчас под арестом и скулит от страха. Приехали его брать, а он с дивана встать не может, упился, подлец! К-хм, так. Вот в чём суть. Вымазал нас с головы до ног в дерьме, а дело по «ЦТ» уже в работе у Филатова. — Он выждал и врезал вопросом:

— В каком свете мы предстанем перед руководством страны?

— М-да! — Ларин, придав лицу соответствующее выражение, кивнул. — Могу себе представить.

— В том-то всё и дело! Понимаете, Денис Михайлович, я лично и товарищ Калашников, конечно же, со мной солидарен… — Давыдов чуть подался вперёд. — Мы являемся сторонниками того, что наши органы должен возглавлять не столько профессионал, сколько политик. Такого уровня, как вы. Взаимодействие с политическими сферами — вот что спасает нас от перегибов и местнических настроений. Только так можно отстаивать интересы государства. Хватит с нас печального прошлого, хватит с нас примата интересов органов. Я не желаю, чтобы органы вновь стали государством в государстве. Знаем, чем это кончается и для государства, и для органов!

Он достал платок и вытер раскрасневшееся лицо.

Ларин не стал таить тонкую улыбочку.

«Э-э, братец! Так как ты Чистки испугался? Наверное, перед сном читаешь историю ВЧК и мурашки по телу бегают. Надо не мандражировать, а читать внимательно! Никто же не уцелел: ни палачи, ни палачи палачей, ни палачи палачей для палачей. Такое вот чекистское перпетуум-мобиле!»

— Похвально, товарищи, что мы сходимся по главному вопросу. — Ларин добавил в голос благородной баритонистости. — Меня можно упрекнуть в непрофессионализме, чекистскому ремеслу, увы, не обучался. Но перед руководством я всегда отстаивал нашу, коллегиально согласованную, позицию. Быть в русле политике и обеспечивать её специфическими методами — вот наше предназначение и главная задача.

«Фу, как мерзко! Словно на общем собрании. Гадко! Рассказать им как они давили на Басова, выбивая компромат на Рожухина? Мне же уже донесли. Всё крутят! Нет, предательства их интересов они мне не простят, это очевидно. А кто сказал, что я их предам? Переход к Старостину — это вполне очевидный карьерный ход. Кто посмеет сказать, что это предательство?

Интересно, как я буду смотреться в чёрной косоворотке Движения? Анастасия утверждает, что строгий чёрный мне идёт. Впрочем, у неё свои понятия о прекрасном».

Ларин докурил сигарету, аккуратно затушил в громоздкой хрустальной пепельнице. Посмотрел на притихших Давыдова и Калашникова.

— Мне