Белугин сделал многозначительную паузу.

— Ты же понимаешь, кто реально работал. Вовсе не начальники. А их замы. Вот кто были рабочими лошадками. Убери зама, и завалишь всю работу!

Соломин опустил голову. Уж это он знал.

— Да, всаднички остались досиживать в теплых креслах, — продолжил Белугин, — но толку-то? «Контору» уничтожают, Юра. Целенаправленно и цинично.

— Вы уже это говорили, — вздохнул Юра и потер воспалившиеся от бессонницы и нервного напряжения глаза. — И все же, Глеб Арсентьевич… Допустим, я в чем-то с вами согласен. За те месяцы, что я провел на Лубянке после возвращения, я тоже кое-что видел. Я не слепой. Но то, что вы говорите, — чистый бред!

Белугин быстро глянул на приближающегося норвежца, тоже опустил голову и тяжело вздохнул.

— Нет, Юра. Не бред. Бред — это то, что происходит с «конторой» сегодня. Бред — это то, что таким, как Заславский и, прости уж меня, как ты, Юра, вообще-то доверяют!

Соломин возмущенно пыхнул.

— Стоп! Глеб Арсентьевич, вам не кажется, что вы увлеклись?! Я-то здесь при чем?

Белугин скорбно поджал губы.

— Скажи, Юра, а ты никогда не думал, почему ты продвигаешься по службе?

Соломин опешил.

— Как это почему? Да я своей кровью…

Белугин упреждающе поднял руку.

— Да, Юра, все твои награды заработаны честно, но ты ведь не семи пядей во лбу. Юра, уж признай. В «Вышке» тебя лишь товарищи вытаскивали — за героический характер, а все остальное, включая собственную жизнь, ты провалил.

Соломин почувствовал, как в лицо бросилась кровь, но он не знал, что сказать.

— И я не говорю о «шпионском деле», — укоризненно усмехнулся генерал, — ты его даже начать не успел, так что там и обсуждать нечего. Ты умудрился провалить даже ту квартиру, в которой встречался с женщиной!

Соломин закипел:

— Я что-то не пойму, Глеб Арсентьевич, к чему вы это…

— А это я к тому, что тебя все равно двигают вверх: с каждым твоим провалом все выше и выше! Ты никогда не думал, а зачем?

Соломин на мгновение смутился и тут же возмущенно фыркнул:

— Ну и зачем, по-вашему?

— А затем, что ты для них — «теленок». Да-да, как у бывалых колымских зэков: если идут в побег, то берут с собой молодого — как ходячую «консерву».

Соломин обмер:

— Что?!

— Ты «теленок», Юра, — зло рассмеялся генерал, — тебя растят лишь для того, чтобы лет через пять с пользой израсходовать. Будь ты поумнее, ты бы и сам дошел до этой мысли. Но это Павлов на три хода влево и на три хода вправо считает, а тебе думать не надо, ты — герой. Тебя «авторитеты» и так, типа, «уважают».

Соломин открыл рот, да так и замер.

И ровно в этот миг из мрачной ночной мглы раздался резкий вой корабельной сирены, и усиленный мегафоном голос с акцентом прокричал по-русски:

— Внимание! Судно «Электрод», приказ — остановиться! «Электрод»! Стоп-машина! Стоп! Это приказ!

Офицеры охраны, переговариваясь, смотрели на приближающийся катер. Он был еще далеко и подходил чуть по касательной. Ему явно не хватало сил соперничать с мощным, специально усиленным «Электродом», чтобы обогнать русское судно и выйти наперерез.

Где-то внутри в капитанской рубке послышались короткие команды бородатого командира. Юрий Максимович привстал, на мгновение повернулся спиной к пленному генералу и в тот же миг получил сокрушительный удар в затылок.

«Побег?!»

Полковник рухнул на палубу, сверху на него полетела дубленка генерала, и когда Соломин в полуобморочном состоянии все-таки сумел подняться, то понял, что Белугин обвел вокруг пальца всех. Генерал не стал прыгать через ближайший борт, он побежал к противоположной стороне палубы. И пока конвойные глазели на чужой корабль, а Соломин вставал, отбрасывая дубленку, Белугин был уже за пределами русской территории — в море.

— Там… — прохрипел Соломин и, шатаясь, бросился вслед за генералом.

Ему мешало пальто, дыхание сбивалось, перед глазами плыли фиолетовые и оранжевые круги, но он успел увидеть, как Белугин перевалился через фальшборт и исчез.

— За ним… — прохрипел Соломин, — побег…

Затем вслед генералу метнулась еще одна фигура, но Юра не мог сказать, что это было: человек, клуб тумана или дыма, а может, призрак. Мозг отказывался управлять его членами, и только дух толкал его вперед, а через секунду он тоже летел в морскую пучину. Мгновенный полет, удар, и круги заплясали в сумасшедшем русалочьем хороводе. Юра улыбнулся и провалился в темноту.

В первый миг Артему показалось, что он попал в кипящую бездну. Он бешено работал ногами и руками. Только не останавливаться! Только не замирать. Двигаться! Двигаться! Иначе смерть через пять, максимум через десять минут — дольше в такой воде при плюс четырех никто не продержится. Хотя он когда-то читал о спецподготовке боевых пловцов. Их специально подолгу тренируют в очень холодной воде. Такой спецназовец может проторчать в ледяной воде почти сутки. Все эти мысли пронеслись вихрем в голове адвоката, пока он рывками пытался всплыть вопреки второму закону Ньютона, преодолевая силу тяжести пальто, костюма, обуви.

— Уф!..

Черная вода разомкнулась, и в лицо ударил обжигающий морозный ветер. На поверхности метрах в двух от себя он увидел голову Белугина. Раз-два-три, и Павлов схватил его за брючину в тот миг, когда беглец делал очередной гребок ногами, и резко потянул на себя.

От неожиданного рывка генерал погрузился под воду и закашлялся. Адвокат перехватил руку и теперь тащил Белугина вверх за шиворот. Глеб Арсентьевич не вырывался, а лишь кашлял и отплевывался. Пальцы не слушались Артема, но он отчаянно тянул повисшего как мешок генерала в сторону темного борта «Электрода». Сзади раздался еще один всплеск. Павлов не мог повернуться и лишь, стиснув стучащие зубы, остервенело работал свободной рукой и ногами. Белугин откашлялся и тяжко выдохнул:

— Пусти! Пусти!!!

— Нне-ет! — сквозь зубы процедил Артем.

— Пусти, говоррррю, — зубы генерала тоже выбивали барабанную дробь.

— М-мм-не-ет.

Павлов потянул обвисшего и дрожащего Глеба Арсентьевича на себя. Свободная рука шлепнула по какому-то предмету, всплывшему впереди по курсу. Он ухватил мокрую ткань, облепившую чье-то тело. Сделав мощный, насколько хватало сил, толчок сразу двумя ногами, Павлов свел теперь уже обе занятые руки вместе. В правой руке висел Белугин, а в левой — рукав пальто другого человека.

«Кто?»

Очередная волна, отразившись от борта начавшего разворот «Электрода», подбросила всех троих. В блеклом свете полумесяца, заглянувшего в рваное окошко мрачных северных туч, Артем увидел лицо Соломина. Юра неестественно запрокинул голову. Глаза его были полуоткрыты. На щеке виднелось темное пятно, словно прилип черный ком водорослей. Артем перехватил руку под подбородок полковника и подтянул на себя. Попытался сбросить водоросли, но не смог. Под пальцами была густая маслянистая масса.