Я жаждала большего, чем его редкие моменты привязанности и титул рабыни.

Я хотела, чтобы мне разрешили любить его.

— Ты в порядке? — спросил Александр, наконец повернувшись ко мне, его руки на моем теле искали раны.

Я моргнула ему. — Физически да, но я думаю, что ты только что убил моего отца, Ксан.

Его глаза сверкнули странным светом. — А если бы я это сделал? Ты собираешься осудить меня за то, что я, наконец, отомстил за смерть моей матери? Я годами пытался свалить этого человека законными средствами, но он был скользче, чем угорь.

— Ты так уверен, что он убил ее? Я проводила с ним время, пока была дома, и он, похоже, был убежден в своей невиновности, — осмелилась я. — Я не думаю, что он был хорошим человеком, но опять же, ты тоже.

— Я никогда не убивал невинную женщину и не стал бы.

— Нет, — прошептала я. — Купил, ты купил одну, чтобы использовать против ее собственного отца.

— Я и не думал его убивать, а только предать его правосудию любым доступным мне способом. Он разрушил мою семью.

— Итак, твой план сработал, — сказала я с усталой циничной улыбкой, которая казалась мне неправильной. — Я была как раз подходящей приманкой, чтобы выманить его из укрытия.

Последние остатки триумфа и адреналина исчезли с его лица, и рядом со мной сидел измученный боями человек, утомленный своими демонами и неуверенный в собственной морали.

— Я знаю, в это может быть трудно поверить после того, что произошло, но меня это давно уже не заботит. Он посмотрел на свои руки, словно увидел там кровь, и что-то пробормотал себе под нос. — Я думал, что почувствую себя лучше, когда это будет сделано.

— Тем не менее, ты отправил меня в Италию.

Он вздохнул, грустно, словно сдулась игрушка. — Я не знал, как справиться с тем, что я чувствовал.

— Какое классическое мужское оправдание, — сказала я, хотя ничего не знала о классическом мужском.

Мой опыт ограничивался исключительно Александром, и я сомневалась, что в его поведении было что-то типичное.

Я просто хотела подтолкнуть его за грань его собственных ожиданий в новое место, где он мог бы лучше пролить свет на свою жизнь и выбор. Мне потребовалось три недели с Данте и Сальваторе, чтобы понять, что жизнь редко бывает такой резкой и сухой, как мы пытались заставить ее быть.

Александр поднял колено на сиденье между нами, чтобы лучше видеть меня, и зарылся рукой в ​​мои волосы. Он откинул мой подбородок назад настолько, что угол стал неудобным, а скальп запел от боли.

Небольшой акт господства сосредоточил меня так же, как и его.

— Что бы ни случилось, я больше никогда тебя не отпущу. Ты меня понимаешь, Красавица? — спросил он, и его убежденность поразила меня, как удар молотка. — Я хочу тебя, нет, мне нужно, чтобы ты была моей во всех смыслах.

Я положила руку ему на запястье, просто чтобы почувствовать силу его пульса и использовать как метроном, чтобы задать свой собственный. — У тебя уже есть я. Ты владеешь моим телом, духом и валютой. Мне больше нечего тебе дать.

— Но ты знаешь, — настаивал он, сжимая руку, пока я не захныкала, и мой рот не раскрылся. Он наклонился ближе, облизывая мою верхнюю губу, а затем мягко прикусывая мягкий низ. — Можешь дать мне свое имя, чтобы я заменил его своим.

Я моргнула, пытаясь не потерять фокус, когда он уткнулся носом мне в горло и укусил меня за плечо, как животное, помечающее свою пару.

— Ксан, о чем ты говоришь?

— Я хочу, чтобы ни у кого не было сомнений — ни у Ордена, ни у Эдварда, ни даже у Ноэля — что мы связаны друг с другом, и я не позволю, чтобы нас разлучили по какому-либо поводу. Они могут прийти за нами, если захотят, но когда они это сделают, мы будем скреплены вместе в глазах закона как муж и чертова жена.

Я никогда не представляла себе день своей свадьбы. Мои сестры говорили об этом иногда поздно ночью, когда мы должны были спать, а не шептаться о вуалях и тюлевых платьях, но я всегда только слушала, счастливая представить их обстановку и свое место рядом с ними.

У меня не было собственных мечтаний, и свадьба казалась мне сном.

Мне казалось, что я живу одним из них, когда проснулась в свой девятнадцатый день рождения и приготовилась к тому, что моя жизнь снова изменится так же резко, как и годом ранее.

Миссис Уайт уже раздвинула красные бархатные шторы и приказала другим служанкам разложить мой завтрак, проветрить платье, нанести макияж за туалетным столиком, где девушки смогут разобраться с лицом и волосами в пух и прах.

Я не хотела вставать с постели.

Мой желудок завязался узлами искусства шибари, такими же сложными, как мои чувства по поводу дня моей свадьбы.

В каком-то смысле, великом, я была взволнована больше, чем когда-либо. Тайное желание, которое я взрастила в плодородной земле в центре моей души, вот-вот должно было принести плоды.

Я собиралась превратиться из Золушки, из рабыни в аристократку всего за несколько часов. Жемчужный зал станет моим постоянным домом, а Александр — моим вечным Хозяином.

По моим венам должна была течь чистая эйфория, но она была отравлена ​​свинцовым ядом страха.

Александр не делал никаких признаний в любви или каких-либо дальнейших шагов, чтобы втереться ко мне в жизнь. Он по-прежнему сохранял свою отдельную спальню и присоединялся ко мне только тогда, когда ему было удобно. Он по-прежнему был демонстративен после секса и осторожен со мной всякий раз, когда что-то напоминало нам о ребенке, но в остальном он оставался странно отстраненным.

Я беспокоилась, что он не женится на мне по правильным причинам. Что он хотел войны с Орденом, а я — причина сражаться с Ноэлем, а я — растопка и кремень.

Просто еще один инструмент, который он может использовать.

Я замолчала после душа, когда группа слуг порхала вокруг меня, делая мне прическу, макияж и маникюр, пока они хихикали о гостях, еде и, конечно же, о красивом женихе.

— Тебе так повезло, — сказала мне девушка, накрасившая мне губы в темно-красный цвет. — Он самый милый парень, которого я когда-либо видела.

— Не все красивое хорошее, — мрачно сказала я ей.

Когда она