был похож на умирающего человека, которому был послан ангел как посланник от Бога, чтобы сообщить ему о его будущем спасении.

Так он смотрел на меня, когда я приближалась к тому, чтобы стать его женой, как будто я была его каждой молитвой о добре и надеждой на счастье на этой земле.

Как будто я была всем хорошим и чистым, что он когда-либо видел.

Когда я подошла к нему, он тут же взял у меня мой букет и передал его Риддику, который стоял рядом с ним, так что он мог взять обе мои руки в свои.

— Я никогда не видел никого столь прекрасного, как ты, — прошептал он мне еще до того, как священник успел начать, и когда он заговорил, его голос был грубым от излишнего волнения, как море с белой шапкой. — Я никогда не чувствовал себя таким недостойным подарка, но я обещаю дорожить тобой каждый день.

— Могу я начать? — спросил священник с сухим британским юмором, от которого расхохотался весь зал.

Александр непроницаемо вздернул подбородок и сказал: —Можешь.

И всю церемонию он не сводил с меня глаз, даже когда ему сказали поцеловать невесту, и его губы сомкнулись на моих губах печатью, которая казалась более нерушимой, чем любая юридическая бумага или связывающие слова.

Афтерпати было в самом разгаре, и я, наконец, наслаждалась собой. Шампанское, которое Александр продолжал подавать мне, сделало мою кровь такой же легкой, как и мое сердце, когда я спотыкалась по коридору в ванную на первом этаже. Я была пьяна от вина, опьянена непристойными поцелуями Александра и полна надежд, как никогда раньше.

Возможно, он еще не любил меня и, возможно, никогда не был способен произнести эти слова вслух, но после наблюдения за его благоговением во время церемонии у меня не осталось никаких сомнений в том, что он дорожит мной.

Для бедной девушки из Неаполя с разбитой далекой семьей этого пока было более чем достаточно.

Я только что закончила в ванной и открывала дверь в холл, когда злая рука просунулась в щель в двери и запуталась в моих волосах. С ворчанием я попыталась вытолкнуть оскорбительную конечность из комнаты, но тот, кто стоял за ней, был слишком силен.

Они ворвались в дверь и мгновенно набросились на меня, одной рукой зажав мне рот, чтобы заглушить крики, а другой запустив мне волосы, чтобы он мог начать тащиться из комнаты.

— Моя дочь, — сказал Ноэль с безмятежной улыбкой, потащив меня по коридору, а затем скатившись по ступенькам на уровень слуги. Он опустил руку вокруг моего рта, потому что борьба не позволила ему подчинить меня без использования обоих. — Я думаю, пришло время нам узнать друг друга немного лучше.

Я закричала так громко, что мои барабанные перепонки зловеще задрожали, а горло запылало от боли, но я все же кричала.

Александра нигде не было в доме, но это не извиняло почти пятьдесят с лишним слуг, которых он держал в штате Дэвенпорт.

Никто из них не пришел за мной.

Ноэль рывком распахнул маленькую покоробленную деревянную дверь рядом с кухонным входом, ведущим в подземелье, и так сильно дернул меня за волосы, что мой крик сменился всхлипом чистой боли.

Ему было наплевать на мою боль и никогда его это не интересовало. Украденные моменты, когда он заботился обо мне, были всего лишь манипуляцией, инструментом, который мужчины из Дэвенпорта слишком хорошо использовали в качестве оружия.

Две руки надавили на отпечатки, уже оставленные на моей спине, когда меня толкали вниз по крутым узким ступенькам в подвал. Я покатилась вниз, на этот раз обхватив руками шею, чтобы не удариться головой.

Я лежала и стонала в куче у подножия лестницы, пока Ноэль закрывал и запирал дверь, прежде чем последовать за мной вниз.

— Я так рад, что мы наконец-то можем провести время наедине без посторонних глаз, — сказал он мне в своей нееврейской манере. — Я так долго ждал этого разговора с тобой.

Он осторожно поднял меня за руку так, что я наполовину встала, а затем жестоко ударил меня по левому боку так, что в моей почке взорвалась агония. Я рухнула на землю.

Он повторил этот прием еще дважды, так что я ослабла, как котенок, когда он наконец потащил меня за подмышки дальше в комнату. Я попыталась ударить его коленом по яйцам, но он злобно ударил меня тыльной стороной руки по лицу. Я снова попыталась закричать, но он так сильно ударил меня по икре, что я упала на одно колено.

Пока я была внизу, он использовал это время, чтобы стянуть пару наручников с цепи, прикрепленной к потолку. Он закрепил их вокруг моих извивающихся запястий, а затем нажал на рычаг, так что я катапультировалась на цыпочках, привязываясь, чтобы снять напряжение с плеч.

— Давай снимем с тебя это красивое платье, — пробормотал Ноэль почти самому себе, двигаясь вокруг меня к пуговицам вдоль позвоночника.

Я оттолкнулась ногами, но вскрикнула, когда это движение чуть не вырвало мои плечи из суставов.

— И все же, — приказал Ноэль, расстегивая последнюю пуговицу, и мое роскошное свадебное платье упало на землю у самых пальцев ног, оставив меня только в кружевном белом лифчике и трусиках.

Он напевал веселую мелодию и отошел к стене, увешанной ударными орудиями. После тщательного размышления он выбрал тот, который был до боли знакомым.

Черный змеиный кнут.

Я захныкала, когда он отодвинулся и встал передо мной.

— Зачем ты это делаешь? Я только что стала женой твоего сына, ради Бога, — умоляла я его.

— Какой дурак женится на ничтожной рабыне. По крайней мере, у его итальянской сучьей матери были деньги на ее имя. У тебя нет ничего, кроме твоей красоты, и она исчезнет, ​​поверь мне, так всегда бывает.

— Он узнает, что ты это сделал, — предупредила я его. — Он убьет любого, кто причинит мне боль.

— Он не узнает, потому что я отключил камеры видеонаблюдения. Будем винить в этом гостя.

— Я ему передам.

— Ты этого не сделаешь, сказал он с цоконьем. — Ты не сделаешь, потому что тебя не будет здесь, чтобы сделать это. Я побью тебя за твои злые чары из-за моего жалкого первенца, а потом ты убежишь из Перл-Холла далеко и никогда не вернешься.

— Какого хрена я должна это делать? — спросила я, все еще пытаясь проскользнуть влажными запястьями сквозь тугие путы.

Выхода не было. По крайней мере, не физически. Если я хотела уйти, мне