— Хранитель этого замка должен был знать о складе пороха. Арестуйте его немедленно.

— Сэр Ренье уже сделал это, милорд.

— О! Хорошо. — «Боже, — вдруг понял он. — Матери больше нет, и некому думать о подобных вещах». Подняв глаза, Роланд впервые заметил только что поднявшееся во дворе смятение и узнал, кого приветствовала толпа слуг и гвардейцев. Фалаиса сидела на лошади, окруженная собственным войском. Она явно только что въехала в ворота.

Опередив свою стражу, Роланд побежал через двор, чтобы взять ее коня за уздечку. Он никогда не стремился поближе узнать Фалаису, но был безмерно рад увидеть ее живой. Факт этот как будто бы сулил надежду на то, что мир еще не полностью рухнул.

— Фалаиса! А мы уже думали, что ты погибла! Где ты была?

Удивленная королева устало смотрела на него. На лице ее застыл страх, и под глазами легли тени. Кобылка ее ударила копытом о землю и потянулась к рукаву Роланда. Королева сказала:

— Ваше величество, мне нужно немедленно к Равенне. Я должна кое-что… я должна…

— Миледи, — ответил он незнакомым себе самому голосом, — моя мать скончалась.

Фалаиса побледнела; кровь, словно бы перед смертью, отхлынула от ее лица. Потрясенный Роланд позвал на помощь. Гвардейцы помогли королеве спуститься с лошади, во дворе появились ее служанки и дамы. Альбонский рыцарь отозвал Роланда в сторону:

— Ваше величество, войдите в дом, здесь небезопасно.

Роланд, не ответив, направился в одну из близлежащих палат, думая: «Что случилось? Чего она так напугалась?»

Многочисленные окна длинного зала выходили во двор, кружевные занавески самым прискорбным образом не могли справиться со сквозняками. Роланд все ходил, потирая озябшие руки, не обращая внимания на рыцарей и не зная, в сущности, чего он дожидается.

Королева появилась в дверях, опираясь на руку Гидеона, лейтенанта гвардии Ее Величества. За ними шли, как отметил Роланд, две благородные дамы из свиты королевы, они остались снаружи рядышком — словно дети, ожидающие наказания. Не выпуская руки лейтенанта, Фалаиса все-таки пересекла комнату и рухнула к ногам короля. Тот в волнении взглянул на Гидеона, который нагнулся над королевой и сказал:

— Миледи, вы должны все рассказать его величеству.

По искаженному страхом лицу Фалаисы текли слезы.

Впрочем, взгляд короля, видимо, ободрил ее, потому что она спокойно произнесла:

— Ваше величество, я должна была давно рассказать об этом.

В мучительном волнении Роланд выслушал повесть Фалаисы о новом предательстве Дензиля, о том, как он преднамеренно помешал ей оставить город, дабы подчинить своей власти.

— Ну а до того он предлагал мне выйти за него, если вашему величеству придется расстаться с жизнью. Я… мне не хотелось бы обвинять его, но…

— Не надо. — Роланду пришлось остановить ее, он не желал слушать о том, как страх, вызванный им же самим, заставил ее скрыть предательство. Теперь он вполне понял ее реакцию на смерть Равенны. Она рассчитывала на то, что сначала признается во всем вдовствующей королеве и та защитит ее. «Еще несколько гвоздей в мой гроб», — подумал он. — Успокойтесь, все хорошо. Мне не в чем винить вас, дорогая. Просто… открылось много всяких вещей, которые… Ступайте лучше к своим дамам.

Лейтенант увел королеву, а Роланд остался возле стола, рассматривая свое отражение на его полированной поверхности. Он никогда не любил Фалаису и знал, что никогда не будет любить ее, но теперь впервые понял, что мог бы избавиться от великих хлопот, попросту подружившись с ней. «Когда со мной Дензиль, я словно перестаю думать». Король стукнул кулаком по столу, и лицо его исказилось. О Боже, только бы он нашел объяснение!

Возвращение во дворец почти не запомнилось Томасу. Связав руки, его усадили верхом на коня, и, не имея силы сидеть, он привалился к луке седла. Ночь накатила на город темной волной, и холод сделался непереносимым; леденящий воздух жег его горло и легкие. Желудок мутило, его одолевало головокружение.

В сознание он вернулся под сводом врат Святой Анны. Томас поднял голову и отбросил назад капюшон, которым кто-то прикрыл его по дороге.

Они проезжали между казармой цистериан и конюшенным заводом — тем путем, которым он сам привез Галена Дубелла во дворец. Он не мог бы оказать ему большей услуги, даже в качестве соучастника.

Казармы успели превратиться в руины. Деревянные панели над тремя арками дверей были оторваны, являя темное нутро и успевшие образоваться снежные наносы. Считавшие, что все внешние ворота заперты и охраняются, цистериане были застигнуты здесь врасплох. В узких коридорах старинного каменного сооружения нападение фейри имело сокрушительный эффект… так умелый охотник успевает закрыть все выходы из кроличьей норы, кроме одного, и потом спускает собак.

Ворота в старой осадной стене оказались открытыми. Пока всадники проезжали сквозь них и поворачивали к высокой стене Старого Дворца, из стен двух длинных каменных сооружений, служивших городскими арсеналами, вывалились богли. Желтые глаза серокожих уродов светились в сгущающемся мраке… Они переваливались с ноги на ногу, приземистые, коротконогие, с непропорционально длинными руками. Широкие пасти щерились рядами остроконечных зубов. Хихикая почти человеческими голосами, богли направились к ним, пугая чувствительных коней.

Остановились на мощеном дворе под боком громады Старого Дворца — перед зажженными канделябрами, освещавшими высокие двойные двери Западных ворот. Томас умудрился самостоятельно соскочить с коня и остаться на ногах. Какое-то мгновение ему пришлось подержаться за седло, чтобы привести в порядок голову. Солдаты с опаской расступились вокруг него, то ли из-за непредсказуемости поведения, решил он, то ли в связи с предполагаемым знакомством с Грандье.

Внутри округлой прихожей несколько ламп едва могли проделать бреши в тенях. Эта часть Старого Дворца казалась на удивление спокойной; не затронутые вторжением комнаты и небольшие залы тонули во мраке и безмолвии.

Грандье внезапно появился возле него, но Томас был слишком утомлен, чтобы заметить это. Старый чародей скомандовал:

— Сюда ведите.

И Донтан, и сержант, распоряжавшийся альсенским войском, обернулись к нему, но Грандье не обратил на них никакого внимания. Он сказал, повернувшись к Томасу:

— Я хочу кое-что показать вам.

Следуя за Грандье, они направились редко пользовавшимися комнатами, освещенными только лампами, которые несли в руках солдаты, потом вышли на лестничную площадку, откуда можно было спуститься на нижние этажи. На третьем повороте лестницы Грандье свернул в старинный коридор с каменными стенами, и Томас заметил, что они направляются в то самое подземелье, где был укрыт ключ-камень. Томас поглядел на шедшего рядом с ним Грандье, однако глаза старика не выражали ничего.

Здесь, в холодных комнатах, колеблющийся свет то и дело выхватывал бисеринки пота на лицах солдат, побелевшие от напряжения кулаки на эфесе или мушкете, что красноречиво свидетельствовало о взаимоотношениях, сложившихся у альсенских солдат с вторгшимися сюда фейри.