Мороз не казался таким уж колючим, скорее распалял мои замершие конечности и пробуждал недавно затихшие потребности. Ох, как же я по нему скучала!

Легкие зажгло, поэтому Семен первым отстранился и столкнул нас лбами, погрузив в тянущее перешёптывание наших сбивчивых вздохов. Обняла крепче его за шею. Его хватка усилилась на моей талии, и в то же мгновение он приподнял меня над землей, закружив вокруг себя. Я завизжала от неожиданности и переполняющих меня эмоций. С ним мне хорошо. Было все равно на мимо проходящих или скатывающихся людей, потому что существовали лишь только мы.

Он остановился, поставил меня на ноги и головокружение ударило в голову, хотя он спешил меня отпускать.

— Привет, истеричка.

— Привет.

И оставила на его губах короткий поцелуй.

— Как же ты по мне соскучилась, — хитро протянул мерзавец и опустил руки на поясницу. — Чем занималась вчера после звонка?

Щеки задернели от воспоминания, чем я решила утешить наше расстояние. Особенно хотелось вывести его из терпения. К тому же мне самой требовалась разрядка: все напряжение, полученное от Гитлера в юбке, должно было найти выход, а перевернулось куда наоборот.

— Интересными делами.

— Да? А решать проблему с моим стояком ты как собиралась?

Хихикнула и тыльной стороной ладони провела по его щеке, на что Семен прикрыл глаза и прильнул к моей руке, словно так давно не ощущал таких простых ласк.

— Мы можем еще раз попробовать организовать видеозвонок. Обещаю, я доведу дело до конца.

— Зачем нам видеозвонок, когда мы стоим друг напротив друга, — подёргал широкими бровями и спустился к моим ягодицам, сквозь болоньевые штаны массируя их. Внизу живота скопился сладкий янтарь, ломающий все тело жаром.

— Я не стану заниматься с тобой этим…

— Мне казалось, ты не такая уж недотрога.

— Плохо меня знаешь, — трусь носом об его и отталкиваю его от себя. — Кстати, тебе бы следовало проследить за тем, что себе в рот кладет Варя.

Он проследил за моим взглядом, ругнулся себе под нос, вызвав во мне смешок, и быстро ретировался к деткам. Как оказалось, совсем недавно выявилась у Варюши аллергия на сладости, что очень уменьшает процент подарков на любые праздники, поэтому в этом плане следить нужно неустанно и зорко.

Я наблюдаю за тем, как Лазарев мило беседует (сама в это не верю) со своей дочерью, со всей бережностью и любовью осматривает ее, дарит ей лучистые улыбки, обещая, что принцесса никогда не будет печалиться. Вот что порой так не хватает девочкам — всего великолепия, лично построенного папиными руками. Поддержка, тепло, совместное времяпровождение, помощь в познании всего вокруг. Жаль, что большинство мужчин не ценят того, что дарят им с небес.

Девочка просит о чем-то папу, тот с обожанием берет на руки ее и подбрасывает высоко в небо. Знаете, я так и вижу запечатленный момент на фотографии: среди леса, верхушки которого заиндевели и обрели красу сказочной зимы, есть только мужчина и его дочь, отпускать которую в самостоятельную жизнь очень скоро будет нелегко. Мужчине хочется всегда находиться в этом миге полного спокойствия.

— Вы бы обжимались с Семеном где-то в сторонке, а то собрали немало завистливых глаз, — шепчет мне на ухо с озорством кто-то, и я вздрагиваю. Поворачиваюсь к прервавшему мои раздумья человеку и удивляюсь.

Ник. В первую очередь в глаза бросились забуревшие синяки под карими глазами, а уж потом показной блеск живчика, не намеренный опускать руки ни за что и продолжать получать от жизни все, что только дано. Поза неустойчивая, но явно дающая понять, никому не стоит переживать за него. Выглядит он дерьмовее некуда. Меня всегда интересовало, что именно скрывается за непосредственным весельем и ребячеством, но он умело держит на расстоянии руки. Это и обижало, и убеждало, что Ник тоже человек со своими недомолвками.

Руки он убрал в карманы, голову наклонил в бок, удерживая мой испытующий взгляд. Волосы на голове были в беспорядке вместо привычно вылизанных прядей. Теплый пуховик и штаны делают его чем-то инородным среди обычных семейных пар. Или я просто зациклилась на том, что он одиночка?

— Привет, Ник. Хорошо выглядишь.

— Брось, все мы знаем, что по мне проехал грейзер.

Действительно, выражение его лица отсутствующее и безучастное, пусть улыбка от приятной встречи не разглаживает скопившееся морщины в уголках глаз и на лбу.

— Что-то случилось? — Меня, правда, волновало его состояние. Мы мало контактировали, а если удавалось, то он помогал скоротать скуку за проведением бессмысленных разговоров. Он казался мне братом (я мало имела конкретики, какого быть чьей-то сестрой), умеющий подбодрить и дать хороший толчок одновременно, то есть доконать своей болтовней.

— Все в порядке. Тебе не за чем переживать, — натянул на уголки губ приторную ухмылку. Затем ткнул в бок пальцем, и я ударила его по руке. Галкин прикусил губу и посмотрел сквозь меня, туда, где отец и дочь все еще не могли наговориться. — Спасибо, что делаешь его счастливым, Катя. До тебя он был серее некуда, а теперь я только и успеваю его находить за рисованием.

Мои брови приподнялись.

— Если он прикидывается, что занят важными бумажками, то однозначно рисует.

Не знала, как на это реагировать.

— Пожалуйста, не оставляй Сему одного, если придет конец. Его мама хоть и любила его, только она прежде заботилась о любви к своему мужу.

Семен мне рассказывал, как связывала жизнь его матери с отцом, который бросил их ради несбыточных мечтаний, приведшие его к самой смерти. Вскоре после ухода из семьи, когда мальчику было шестнадцать, мужчина скончался из-за злокачественного употребления алкоголя, и его жена была безутешна, потеряна, что в какой-то момент сама хотела отправиться вслед за тем, кто разрушал их семью ссорами, выпивкой, демагогами. Семен не стал бросать мать одну, делал все возможное, лишь бы она вновь стала ценить себя и перестала опираться на прошлое. Только после удачного поступления в университет его мама стала не искать причины в себе и выставлять свое «я» превыше всего, а помогать единственному ребенку выбираться в открытый свет, чтобы найти в нем свое место.

— Я буду с ним рядом. Всегда. — Уверила его и мягко улыбнулась, развернувшись к подошедшему мужчине.

— Он тебя не достал разговорами? — угрюмо спросил Лазарев, ткнув пальцем в Ника. — За все эти три дня он оттрахал мой мозг раз сто.

— Ты уже начинаешь по мне скучать, дружище. Как трогательно. — Темные глаза на секунду блеснули золотом, затем поблекли, выражая все его отрешенность. — Пойду развлекать мелких засранцев.

— Мой сын