Юэн Харл кивнул:

— Резонное замечание. Вот забавно — мы как-то лучше себе представляем работу врача, который помогает появиться на свет одному-единственному младенцу, чем работу, которая может иметь глобальные последствия.

Мне показалось странным, что он без всяких видимых причин затронул тему акушерства и гинекологии, однако я не стал перебивать.

— Меня поставили в известность о том, что случилось с вашим сыном, и я хотел бы принести извинения от лица школы. И не только за птицу и нож.

— Скальпель.

— Вот как. Я не знал. Как я понимаю, имели место некоторые… настояния на том, чтобы вашего сына осмотрел психолог. Я могу лишь сказать: если вы, Рози и Хадсон сделаете такой выбор и если это даст школе возможность предоставлять какую-то целенаправленную помощь, мы все будем трудиться вместе. Между поощрением и понуждением — тонкая грань, но наша работа как раз и состоит в том, чтобы ее нащупать.

— Он мне понравился, — заметила моя мать, которая считает, что способна выносить суждения о людях на основании почти нулевой информации. — Знает, как зовут Хадсона.

Юэн Харл присоединился к директору младшей школы на сцене, однако лишь в церемониальных целях: невероятно бессмысленная трата времени квалифицированного профессионала и руководителя. С этой задачей отлично справилась бы голограмма или даже просто картонный силуэт.

Номера, предваряющие основную часть программы, оказались сходны по стилю и содержанию с теми, которые мы видели в школе Зины, однако были короче и исполнялись на более высоком уровне — благодаря участию школьников шестых классов. Один из номеров исполняла перкуссионная группа, где Хадсон играл на бонго — вполне умело. Еще один пункт списка успешно освоен, притом без всякого вмешательства с моей стороны.

Дейв перегнулся ко мне:

— Говорил же — у него отличное чувство ритма. — Он рассмеялся. — Вот чем он занимался с Джорджем.

Значит, это был не стимминг, а барабанная дробь. Даже мы с Рози допустили ошибку — стали рассматривать поведение Хадсона сквозь призму аутизма.

— Вашу жену пока не отпустили? — Как выяснилось, Юэн Харл спустился со сцены и прошел в зал — видимо, чтобы задать мне вопрос.

Я сверился с телефоном:

— Она уже выехала.

Последний номер именовался «Шестеро лучших из Шестого года». В отпечатанную программу не были внесены изменения, которые отражали бы недавнее добавление Хадсона к этой группе. Общее количество ораторов могло бы оставаться равным шести, если бы из состава исключили Бланш, которая незадолго до этого была на неделю отстранена от занятий из-за своей роли в Голубином предательстве. Но я согласился с решением школы не вычеркивать ее из списка.

Бланш повела себя неэтично, однако ей было всего одиннадцать. Я тоже совершал ошибки в одиннадцатилетнем возрасте. Осуждение и наказание со стороны взрослых не уберегли меня от дальнейших ошибок — ни в детстве, ни во взрослом возрасте. И потом, Бланш исправила последствия нанесенного ей ущерба. И сама заплатила за это некоторую цену.

Мой телефон завибрировал. «Торчу в пробке», — гласило пришедшее сообщение.

Хадсон предварительно сообщил нам, что будет выступать первым. Фил настраивал видеокамеру. Мама без всякой необходимости подтолкнула меня в бок.

Однако вместо Хадсона директор представила Блейка — чемпиона по плаванию и владельца крикетной биты. Блейк выступил, зрители поаплодировали, после чего Бронвин представила второго учащегося. Затем — третьего, четвертого. Что-то явно было не так. Срыв? Просто волнение? Болезнь — возможно, результат нервного перенапряжения?

Я снова посмотрел в программу, где не упоминалось имя Хадсона, и вдруг меня посетило ужасное прозрение. Хадсон и не должен был выступать. Он хотел произвести на нас впечатление — и перестарался. Возможно, он планировал признаться нам, но тут вмешалась кризисная ситуация на работе у Рози. Теперь же обман неминуемо должен был раскрыться. Как Хадсон мог бы поступить? Где он? Я пытался подавить нарастающую панику, когда представили пятого выступающего.

Моя мать вскочила на ноги. Я стал озираться в поисках Хадсона, но выяснилось, что у бокового входа стоит Рози. Она заметила нас и пробралась на место, которое для нее заняли (по другую сторону от меня). Я попытался объяснить ситуацию, но Рози лишь указала на сцену.

В зале находился еще один опытный специалист по решению проблем — явно обладающий новаторским мышлением в достаточной степени, чтобы срочно изменить порядок церемонии. Юэн Харл смотрел прямо на нас, и оба его больших пальца были подняты вверх.

Директор представила Хадсона, описав, как он оказал помощь Бланш во время кросса. Хадсон оказался прав. Если бы его речь соответствовала критериям, предложенным школой, в ней не было бы особого смысла, поскольку Хадсон мало что мог добавить к тому, что уже сказала Бронвин. Кроме того, многие из присутствующих видели соревнования своими глазами.

Хадсон вышел вперед. Было очевидно, что он волнуется, — однако не так сильно, как предыдущие ораторы. Они читали свои речи с трибуны, но Хадсон снял микрофон со стойки, стащил с носа очки и вышел на середину сцены.

— О господи, он настроился читать научный доклад, — пробормотала Рози.

Чей-то голос тихо (но достаточно звучно, чтобы аудитория услышала) произнес: «Псих». Это был тот самый голос. Он принадлежал Гомеопату Гэри.

— Не бойтесь, он вас не укусит. — Голос моей матери звучал громче и породил небольшую волну смешков.

Казалось, Хадсон ничего этого не слышал. Он уже говорил — быстрее и четче, чем школьники, которые выступали до него. Собственно, он говорил так всегда, но контраст все равно был разительный. Я прикинул, что Хадсону удастся уместить в свое выступление на семьдесят процентов больше контента.

— Три месяца назад меня временно отстранили от учебы — за то, что я убил птицу. Перерезал ей горло скальпелем. Некоторые думали, что я сделал это потому, что у меня аутизм. И что настанет день, когда я убью не птицу, а человека.

Фил прошептал: «Теперь он как следует привлек их внимание». Я подумал, что «перерезал ей горло» — деталь из тех, какие Джин использовал бы в своей лекции, чтобы сделать ее поярче. Возможно, так же поступил бы и адвокат.

Рози крепко держала меня за одну руку, мама ухватилась за другую. Если бы потребовалось аплодировать, я был бы не в состоянии это сделать.

— Но я не убивал птицу. Думаю, иначе мисс Уильямс не попросила бы меня выступить с речью. — Хадсон улыбнулся и впервые сделал паузу. Я услышал, как многие в зале смеются. Он кивал головой, и я предположил, что это отрепетированное действие: «Остановись здесь и досчитай до определенного числа». Юджиния замечательно его подготовила. Впрочем, Кролик тоже отмечал, что Хадсон хороший оратор.

— В этом году я узнал, что у меня действительно аутизм. И я узнал, что многие считают: люди с аутизмом — какие-то странные, или бесчувственные, или просто недостаточно хороши, чтобы ходить в нормальную старшую школу.