Мельсина превращалась в сплошное поле битвы. Горожан, конечно же, насчитывалось гораздо больше, нежели степняков, но половину из них составляли женщины или дети, и далеко не все мужчины-мельсинцы умели держать в руках саблю. Дрались везде: на улицах, в квадратных внутренних дворах, в садах и на бывших рыночных площадях. Личные дружины благородных эмайров обороняли дома своих господ, остатки гвардии шада сбились в два отряда, отчаянно прорывавшихся к дворцу, а затем к порту, где еще стояли вместительные триеры аррантов и несколько десятков купеческих саэт. Одним из отрядов командовал Хадибу.

Младший брат Даманхура погиб нелепо. Он сумел заставить своих воинов держать строй, справа его прикрывали арранты, которые и в отступлении сохраняли присущие войску басилевса Тибериса торжественную величественность и спокойствие. Наседавшие степняки, в глазах которых горела только злоба и жажда крови, начали очередную атаку. Хадибу, заметив, что на правом крыле оборона вот-вот не выдержит яростного натиска, рванулся туда, его задела шальная стрела, а потом, как только десятники восстановили строй, он в толчее налетел на обнаженную саблю одного из гвардейцев. В темноте никто не заметил, что десятитысячник покачнулся и сполз с седла.

Хадибу, победителя меорэ и надежду саккаремского воинства, затоптали. Вначале по нему пронеслись отступающие гвардейцы, их работу довершили копыта степных лошадей. Валявшийся на улице изуродованный труп никто потом не опознал, да и некому было…

Хотя Гурцат строжайше приказал нукерам не поджигать Мельсину, пожары начались сами собой — кто в суматохе станет обращать внимание на выпавший из кольца факел? Огонь зародился в деревянных домах полуночных и восходных кварталов, приходивший с океана ветер уносил искры, щедро разбрасывая пламя на крыши близстоящих домов, но разливающееся море огня не могло остановить завоевателей.

К тому времени, как над Восходным морем появился ущербный диск луны, больше двух третей города перешло в руки мергейтов. Тысячники и сотники безостановочно гнали нукеров в сторону дворца шада и к пристаням, а въехавший в самый великий город материка хаган Гурцат приказал любой ценой еще до восхода привести к нему саккаремского владыку Даманхура. Если, правда, тот не успел покинуть Мельсину.

Дворец защищали от распространяющегося огня широкая площадь и невосприимчивые к искрам каменные стены, поэтому пламя доселе обходило его стороной. Однако и здесь, в святая святых саккаремского шаданата, не обошлось без чудовищных разрушений. Охваченный пожаром дом (некогда принадлежавший самому светлейшему дейвани Энареку) завалился прямо в соседствовавший с ним водоем, созданный текущими с холмов ручьями. Огромная волна черной воды выплеснулась за гранитные поребрики и с ревом устремилась вниз по улицам.

Шад Газзал, воздвигнувший знаменитую башню с золотым куполом, не мог даже предположить, сколь бесславно погибнет его лучшее архитектурное творение. Тугие струи на изумление быстро подмыли осевший за многие столетия фундамент и каменную кладку, и гигантская Башня Шадов удивительно медленно, будто в полусне, начала обрушиваться, засыпая градом обломков ажурные, выложенные цветной мозаикой строения дворца солнцеликого.

Полуденное крыло дворца оказалось полностью уничтожено — тяжелый, сминающийся в полете купол Башни в щепки разнес толстые балки, осколки камня, упавшие с неизмеримой высоты, насквозь проламывали стены, обращали в стеклянную пыль драгоценные витражи… Сорок жен щада Даманхура, евнухи, прислужницы и малолетние дети, жившие в серале, не успели выбраться наружу. Среди погибших была и старшая дочь хагана Гурцата Алан-Гоа, выданная замуж за Даманхура в благодарность за помощь Саккарема в войне с меорэ.

Предусмотрительный дейвани Энарек позаботился об архиве шаданата, но напрочь позабыл о спасении семейства своего господина.

Доселе для степняков оставались неприступными только храмы. Над синей кровлей храма Богини постепенно сгущалась тьма, которая даже в ночи казалась пятном абсолютной черноты, окруженной розовыми взблесками молний, а к "дому Атта-Хаджа" мергейты еще не успели подойти. Мало кто из обуянных паникой мельсинцев замечал, что Богиня разгневана…

Шад Даманхур не видел, как здание с голубым куполом постепенно окружается туманом божественной силы. Сопровождаемый несколькими десятками телохранителей и гвардейцев, повелитель Саккарема пытался прорваться к гавани. Построенный на верфях Аррантиады корабль с гордым названием «Альгалиб» — «Победитель», ныне звучавшим как жестокая насмешка, ожидал своего владельца.

* * *

— Господин, следует немедленно уходить! Быстрее, солнцеликий!

Шад, вздрогнув, обернулся. Постепенно до него начал доходить смысл сказанных начальником охраны слов.

— Д-да, конечно, — слегка кивнул Даманхур. Со своего балкона он видел, что на широкой площади перед дворцом вовсю кипит драка и выливавшийся с улиц поток мергейтов все более и более теснит разрозненные гвардейские отряды. Когда шад расслышал невероятный грохот и понял, что рухнула Башня Газзала, им овладело оцепенение — он буквально не мог сдвинуться с места. Не будь рядом внимательного стражника, Даманхур остался бы стоять на верхней галерее, тупо дожидаясь, когда за ним придут степняки.

Обширный и запутанный дворец правителей Саккарема обезлюдел — командир внутренней стражи снял большинство постов, отправив людей на площадь, придворные и слуги разбежались, позабыв о судьбе солнцеликого, которого им, как верным подданным, надлежало спасать в первую очередь.

— Вниз, повелитель. — Десятник почтительно посторонился, уступая дорогу шаду. — К закатному крылу и конюшням. Светлейший Энарек ожидает в тронном зале. Мы пройдем через нее.

"Энарек? Похоже, только он не бросил меня сейчас, — подумал Даманхур, быстро шагая по ступенькам. Поворот направо, несколько помещений, завешанных бесценными коврами… — Даже проклятый мономатанец куда-то подевался!"

Шад не заметил, что черный слуга неотступно следует за господином, прячась за спинами телохранителей. Мономатанец не мог никуда сбежать — дворец являлся его домом, а человек, правивший Саккаремом, — единственным сколь-нибудь близким существом в разрушающемся мире.

— Ваше величество?

Дейвани Энарек действительно не покинул дворец, как остальные, а терпеливо дожидался господина. Даманхур с изумлением отметил, что низкое золотое кресло без спинки, главный символ власти шадов, исчезло с возвышения, занимаемого им много сотен лет. Перехватив взгляд повелителя, Энарек, рядом с которым стояли полтора десятка хмурых гвардейцев, пояснил:

— Мои люди перенесли Золотой Трон на корабль. Он не должен попасть в руки дикарей.

— Жалко отсюда уходить, — вздохнул Даманхур. — Энарек, скажи, ты уверен в том, что наше… — шад хотел сказать «бегство», но вовремя одумался, — …наше путешествие в Дангару необходимо? Может быть, обойдется?

— Не стоит искушать судьбу, — бесстрастно ответил дейвани. — Арранты недавно отступили в гавань, там же находится посланник Гермед и остальные чужеземцы, кроме…