— Ну — ну, герцог, — сказал я нетерпеливо, — что вы хотите предложить совсем уж наглое?

Он кивнул в сторону моря. Там вдали виднеются две каравеллы, одна то ли стоит на якоре, то ли так умело маневрирует парусами, а вторая выписывает неуклюжие круги, как конь на длинной веревке, на мачтах видно крохотные фигурки матросов.

— Корабли выходят из бухты, — объяснил он с гордостью, — команды учатся ходить под парусами! Вчерашние простые деревенские парни. И уже есть пять экипажей из новеньких, которые чувствуют себя в море… ну, не так, как рыбы или альбатросы, но все‑таки уже достаточно уверенно.

— И что? — спросил я с интересом. — Хотите куда‑то послать? Нет, рано.

Он сказал со вздохом:

— Да я и сам себя постоянно бью по рукам. Однако можно сделать проще и заодно убить сразу двух зайцев.

— Каких?

Он посмотрел на корабельных мастеров, взял меня под локоть и повел вдоль берега.

Отойдя подальше, оглянулся, группка мастеров на месте, разговаривают все так же бурно, хотя и посматривают в нашу сторону.

Он понизил голос и сказал таинственно:

— Мы ведь не знаем, куда тянется береговая линия? За Зубом Сатаны, разделяющим наши королевства, идет берег Вестготии, но и там пусто, пираты сносили все точно так же, как и у нас… Сейчас там хоть и робко, но начинается движение, товары свозят к берегу, но причала нет, приходится грузить в лодки и везти так к нашим каравеллам, что тяжело и неудобно…

— Это временно, — напомнил я. — Король Херлуф Сильвервуд получил от меня заверения в помощи и защите, так что выстроит хороший порт.

Ришар внимательно посмотрел на меня.

— Наша защита… она как?

— Как обычно, — пояснил я. — Женщин и детей охраняем бесплатно, это долг рыцарей, но король должен платить. Кроме того, как вы понимаете, нам не нужен соперник на море. Ни на торговых путях, ни… вы поняли. Нужно подумать, как все сосредоточить в своих руках… во славу Господа.

— Во славу Господа, — ответил он и перекрестился. — Да, тем более мы должны пройти береговую линию Вестготии до конца и нанести на карту. И заодно посмотреть, строят ли там что‑то еще, услышав про полный разгром пиратов.

— Если там подходящие бухты, — посоветовал я, — настойчиво предлагайте взять их в концессию. Это окупится. Мы должны постараться удержать преимущество, что далось нам так нелегко и дорогой ценой.

Он сказал со вздохом:

— Пиратов разбили мы своими силами, а плодами победы будут пользоваться все? Это нечестно.

— Да, — согласился я, — хорошо бы держать все выходы к морю в наших руках. Вы представляете, какие это дает возможности?

Он кивнул, ответил очень серьезно:

— Представляю. Потому и хотел бы, чтобы у вас была полная картина. Эскадра вполне в состоянии пройти вдоль береговой линии, как в одну сторону, так и в другую, и нанести все на карту.

— А не лучше, если это сделает Ордоньес?

— Уже думал об этом, — признался он. — Ордоньес, да, лучше, как и во всем. Но Ордоньеса не разорвать, здесь он нужнее! Нанести на карту смогут и другие, а вот набирать экипажи и обучать — это посложнее. Мы столько дров наломаем! А Ордоньес заранее знает, что нужно, сколько и зачем.

Я подумал, кивнул.

— Хорошо. Только даже для такого плавания нужно подготовиться особым образом. К примеру, все пеньковые якорные веревки заменить на железные. У Ордоньеса они пока что пеньковые, из‑за чего я о хваленом Юге не очень высокого мнения.

Он в удивлении вскинул брови.

— Зачем?

— Дорогой герцог, — сказал я терпеливо, — а вас не удивляет, что, когда начинается шторм, все корабли дружно снимаются с якоря и спешат уйти в открытое море? Где, как говорится, и шторм страшнее, и утонуть можно?

Он признался озадаченно:

— Честно говоря, вообще о таком не знач.

— При вас бурь не было?

— Нет.

— То‑то, — сказал я. — Можете спросить у Ордоньеса. Дело в том, что шторм выбрасывает на берег целые эскадры!.. Корабли разбиваются, люди гибнут, убытки невосполнимы. И все потому, что пеньковые канаты не выдерживают слишком сильного ветра, рвутся. Якоря остаются на дне, а корабли… волны выкидывают обычно на самый скалистый берег. Хотя рядом бывает песчаный… Вот такие шуточки у морского бога.

Он сказал озадаченно:

— Вот почему последнее время из Тараскона начинают прибывать железные цепи… Даже из Вестготии привезли для трех кораблей!

— Я заказал давно, — сообщил я, — они сложнее в изготовлении, зато с ними проще и в работе. И сушить не надо, а с пеньковыми это же просто ад… Увидите, не обрадуетесь.

За это время корабельные рабочие вынесли из одного здания длинный стол, установили на берегу повыше, сами же накрыли белой скатертью. Если здесь и есть женщины, то не в строящемся порту, это потом их станет настолько много, что так и будут называть портовыми…

Ришар посмотрел на меня вопросительно, я кивнул, и он широким жестом хозяина пригласил и корабельных мастеров отобедать с нами.

Мне казалось, что раз мы в порту, то ничего, кроме рыбы, и не будет, но тарасконцы снабжают строителей даже весьма: кроме мяса, птицы и сыра, еще и всевозможная зелень, так что цинги точно не будет, и сапоги морякам жрать не придется, как постоянно приходилось им во времена Колумба.

— Хорошо, — сказал я, когда в конце подали еще и вино, — порт и строительство кораблей — это высшие государственные приоритеты, и хорошо, что тарасконцы это понимают.

Мастер Кристиан сказал со смешком:

— Сэр Торкилстон следит строго, чтобы снабжение не прерывалось. Да и сами тарасконцы… им же прямая выгода не везти куда‑то товары, а сбывать здесь же.

Ришар взглянул в сторону моря, встрепенулся.

— Ваше высочество, — сказал он радостным голосом, — не изволите ли насладиться зрелищем?

— Наслаждаться я люблю, — заверил я. — Это работать не очень…

— Пойдемте!

Он вывел меня на высокий край берега. Необъятный океан, уходящий в бесконечность, распахнулся перед нами во всю ширь, где в немыслимой дали небо и водная гладь соприкасаются, даже сливаются так, что в щель не проскользнет и юркая чайка.

Страшное и величественное зрелище: справа выдвинулись и пошли вдоль берега десять каравелл, все выстроившись в две линии, по пять кораблей в каждой. Волны с грозным шумом раздаются в стороны, когда сверху обрушивается тяжелый корпус, но тот величественно поднимается, стряхивая воду, а до высокой палубы настолько далеко, что народу не верится, будто это руки человеческие сотворили такую громадину.