Он рассказал, что идея заключается в подкупе моряков, которые при заходе в колдовские города рассыпали бы отравленное зерно вокруг башен. Уолли напомнил, что горожане с наступлением ночи к башням не подпускаются. Ннанджи пообещал обсудить это с Томияно.

– Кстати, брат, мне нужны кое-какие деньги! Я поиздержался.

Уолли поднялся и подошел к сундуку в углу.

– Тебе бы надо свои держать отдельно, – заметил он.

Впрочем, это было невозможно по причине отсутствия гроссбухов и расходных книг. Он сам же покупал подарки Доа из казны сбора.

– Я тоже так думаю, – ответил Ннанджи, – но Катанджи понадобились. Когда он передавал твое сообщение, обобрал меня дочиста.

– Катанджи? – Не говоря больше ни слова, он выдал Ннанджи мешочек с монетами и захлопнул сундук.

– Да, Катанджи! – расхохотался Ннанджи. – Я по сравнению с ним мальчишка, несмотря на то что старше. Все, за что ни возьмется, он делает отлично, разве нет?

Он помолчал и вдруг покраснел.

– Катанджи говорит, что часть из забракованных тобой мальчиков на самом деле не так уж плохи. Я сказал, что он может пообещать им еще раз посмотреть на них, не больше пяти, я думаю. Это правильно?

Уолли посмотрел на него:

– Да, если только они не полные калеки. Ннанджи взглянул ему в глаза:

– Ты не думаешь… Он не может брать деньги с их родителей, а?

Это было тонким местом. Для самого Ннанджи этот вопрос был несколько щекотливым.

– Мы проверим его рекрутов, не беспокойся! Ннанджи нахмурился и отвернулся.

– С него станется брать по пять, а то и по десять золотых с каждого. Дьяволенок! – Потом снова усмехнулся. – Что бы он там ни делал, зарабатывает он хорошо. А когда Тана покинет «Сапфир», на ее долю придутся тысячи, ты не знал об этом? Здорово, да, брат? Я никогда не копил денег. Все, что я хотел от жизни, – это холодное пиво и любящие девочки. А теперь я, похоже, обзавожусь богатой женой и богатым братом. Если мне понадобятся деньги, Катанджи ведь даст их мне?

Что-то в этом роде думал и Уолли.

– И твое добро – мое добро?

– Конечно! – сказал Ннанджи, определенно имея в виду только то, что говорил. Тут во дворе прозвенел гонг.

– Я обедаю с Тиваникси, – сказал Уолли, – ты присоединишься?

Ннанджи с сожалением покачал головой:

– Прости, не могу! Сегодня День Каменщиков – мой день рождения.

Уолли не знал. Он подавил естественный вопрос – девятнадцать? Может быть, двадцать? Но задавать такой вопрос было большой бестактностью среди Людей, просто потому, что никто не знал ответа. Большинство, как и Ннанджи, знали день, но только потому, что они должны были посвятить его святости – пост и ночное бдение в храме.

– Хотел бы я знать, когда день рождения Шонсу. Я выберу себе! Наверное, день, когда я пришел в этот Мир. Это было за три дня до нашей встречи.

– Тогда это День Наставников! – улыбнулся Ннанджи.

Отметим в календаре, подумал Уолли.

– В моей другой жизни, Ннанджи, принято в день рождения получать подарки от друзей. Есть что-нибудь, чего бы тебе хотелось?

– Хороший обычай, – сказал Ннанджи. Он подумал над этим вопросом и добавил:

– Если бы ты спросил меня при нашей первой встрече, я бы сказал, что мне нужны новые сапоги. Мои старые стоптались. Но сейчас? – Он показал на свой голубой килт. – Что еще остается? Что еще во всем Мире мог бы ты мне дать, когда и так уже дал все?

Шли дни.

В День Моряков землеройная команда Досточтимого Укилио наткнулась на камни и переломала все свои кирки. Объективные обстоятельства были приняты во внимание, и ставки возросли.

Пробная модель катапульты разлетелась на части при третьем выстреле.

Лорд Ннанджи, чьи ребра были теперь раскрашены в цвета всех рангов, закончил набор своей коллекции Шестых и приступил к упражнениям с сильнейшими.

В День Угольщиков землеройная команда Досточтимого Унамани наткнулась на подземную пещеру и потеряла обе свои тачки. Объективные обстоятельства были приняты во внимание, и ставки возросли.

В День Менестрелей был обнаружен пятый любитель голубей и взят под контроль.

Измученные люди таскали камни голыми руками и ночи напролет выносили корзины с землей. Ставки возросли. Грохот и скрежет раздавались теперь даже в темные часы суток. Четверо рабочих потеряли сознание от истощения. Последовали штрафные санкции.

В День Сапожников Лорд Ннанджи приказал Лорду Линумино прийти на торговую площадь с рапирой. Дородный адъютант просунул голову в комнату Лорда Шонсу и доложил, куда собирается уходить. Лорд Шонсу рассердился и прогнал Лорда Ннанджи через всю торговую площадь, оцарапав его трижды с левой стороны, чтобы показать ему, какие он еще может получать удары. Однако Лорд Ннанджи поставил Лорду Шонсу синяк.

Пересмотренная модель катапульты поступила в серийное производство.

Никаких признаков активности колдунов на противоположном городу берегу не замечалось.

Несколько богатых матрон вышли замуж за симпатичных молодых офицеров кавалерии после непродолжительного ухаживания, принеся им в приданое лошадей. Воин Катанджи был приглашен на все свадьбы.

Старшины объявили о финансовом кризисе и увеличили налог с дыма. Лорд-сеньор сообщил им, что воины не будут принимать участие в его сборе, налог был аннулирован.

Непосредственно перед обедом в День Кружевниц люди Досточтимого Унамани доложили об окончании работ. Во время обеда с таким же рапортом явились подчиненные Досточтимого Укилио. Ставки возросли. Часом позже ливень подвел итог трехнедельным работам и наполнил оба колодца на шесть локтей водой. Судьи объявили ничью.

Цены на смолу в Касре упали беспрецедентно.

Лорд Джансилуи, покидая ложу после встречи с Лордом Шонсу, был вызван на поединок Лордом Ннанджи. Лорд Ннанджи победил.

Лорд Шонсу, даже используя огромное количество заколдованного вина и щедро раздавая обещания снарядить две поисковые команды в Дри, не смог убедить Укилио и Унамани в справедливости вердикта богов. Наконец он сделал исключение из правил и разрешил им подраться на кулачках – с чего, собственно, и началась их ссора. Они сделали друг из друга гоголь-моголь и стали лучшими друзьями.

Моряки отмечали громовую активность в Аусе.

Лорд Шонсу получил в подарок умопомрачительный шелковый ковер с серебристыми пеликанами.

В День Лекарей вернулся «Грифон».