– Мы пришли только поговорить с Лордом Ротанкси, любовь моя, – сказал он.

Томияно тоже был здесь и загородил Уолли дорогу. А, так мы вернулись к формальностям? Он начал было приветствие старшему, но капитан прервал его:

– Брось эту ерунду, Шонсу! Я хочу поговорить о деле.

– Только недолго!

– Мне говорили, что у сбора туго с деньгами.

– Какое тебе до этого дело, Мореход?

– Думаю, тысяча золотых тебя заинтересует? Взглянув на него, Уолли задумался, переведя взгляд на Ннанджи с Таной, поднимающихся на борт. Томияно послал им улыбку, снова хмуро оборотившись к Уолли. Ннанджи стал теперь на «Сапфире» любимым воином. Он вошел в семью. Он спал на борту каждую ночь, как бы поздно ни кончались банкеты и балы. Но что же за словами моряка? Уолли не сомневался, что деньги эти для него вполне реальны, у Броты было припрятано наверняка больше. Тут он заметил, что сама Брота появилась из дверей кубрика, встала у стены в развевающейся красной робе, мрачно наблюдая за сделкой. В ожидании скандала?

– Тысячу золотых за что. Капитан? Томияно мотнул в сторону Джии головой:

– За нее. Джия охнула.

– Развлекала экипаж, да? – взревел Уолли. Она с ужасом затрясла головой:

– Нет, хозяин! Я ничего об этом не знаю! Рука Томияно потянулась к кинжалу.

– Ты должен был бы знать ее лучше, Шонсу!

– Тогда какого черта все это значит? – Это значит, что она самая желанная женщина, а с ней обращаются как она того не заслуживает. Ее оскорбили. Я слышал, как она плакала в своей каюте.

Если ты больше не хочешь ее, я возьму ее себе. Тысяча. Неплохая цена.

Это была абсурдная цена. Ни один раб, ни одна вещь не стоили больше двадцати золотых. Это была цена, наводящая на мысли об убийстве. Руки Уолли затряслись, сигнализируя о приближении яростной волны.

– Убери руки от моей рабыни, моряк, или, клянусь богами, я сделаю из тебя филе.

– Двенадцать тысяч. Ннанджи поймал Уолли за руку.

– Полегче, брат!

Уолли вырвал руку, оттолкнув Ннанджи.

– Нет!

Он глянул на застывшую в ужасе Джию.

– Пойдешь со мной, когда я буду уходить! Собери вещи!

Она со страхом кивнула:

– Виксини, хозяин?

Достаточно того, что теперь Джия будет болтаться у него под ногами. Не хватало еще мальчишки-раба с меткой кузнеца, который будет бегать за ним и звать «папа» на глазах у всех воинов.

– Он останется здесь!

Джия побледнела еще больше, хотя это казалось и невозможным. Ведь он ей обещал…

– И не лезь в мои дела, моряк!

Уолли кивнул Ннанджи, схватил один из тюков и двинулся вперед. Тана пошла к Броте, и обе скрылись в кубрике.

Двенадцать тысяч золотых! Уолли заставил себя снова думать о делах. Непостижимо! Но Ротанкси был сейчас важнее. В какие игры играет моряк? Он должен был знать, что Уолли не согласится. Слышал ли Ротанкси? Такой выдающийся коммерсант, как Томияно, никогда не занимался подобной торговлей…

Ннанджи с грохотом водрузил два стула перед колдуном. Колдун поднял свои седые брови. Уолли отдал формальное приветствие, старик встал для ответа. Ннанджи косо взглянул на Уолли, небрежно салютовал и просто дожидался, когда Ротанкси кончит и можно будет сесть.

– Пронизывающий ветер, милорд, – сказал Уолли. – Не предпочтешь ли спуститься?

– Здесь хорошо.

Уолли сел. Старик был одет по погоде, и это давало ему десять очков форы. У ног его кусочек пергамента был закреплен на марлине, рядом были перо и чернильница. Он просил себе все это в первые же дни заключения, Уолли разрешил, взяв с него клятву не посылать сообщений. Не исключено, что он записывал все те поразительные знания, которые открывал ему Лорд Шонсу.

– Мы пришли рассказать тебе о том, чего мы достигли, милорд.

– Вы пришли позлорадствовать?

Все ранее бывшие признаки легкого расслабления пропали с этого жесткого лица, оно окаменело. Колдун прекрасно чувствовал нависшую угрозу войны.

Палуба опустела. На ней остались только они, все остальные спустились вниз. Вулканический газ рассеялся ветром.

Игнорируя вопрос Ротанкси, Уолли рассказал ему о совете – катапульты, луки, гуерильяс, кавалерия. Он описал успехи Боарийи – шесть убитых, восемь пленных. Ннанджи показал зубы в улыбке. Под конец Уолли заверил Ротанкси, что у них хватит денег на поход. Сбор был практически готов к сражению.

– Итак, вы хотите, чтобы я пошел к своим друзьям и уговорил их сдаться?

– Ум Ротанкси был остр как бритва. Воины добивались продвижения с мечом в руках, колдуны это делали посредством умственных упражнений.

– Я хотел показать тебе, что мы способны победить.

– Против наших громовых орудий? Слишком кровопролитно.

– Мы можем заставить вас пролить гораздо больше крови, чем вы нас, милорд.

Морщины колдуна скептически сморщились.

– Посмотрим.

– Я бы не стал, – заметил Уолли, – мы можем повредить города и поубивать невинных жителей.

– С каких это пор воины заботятся о невинных жителях?

Уолли втайне вознес молитву, чтобы не потерять терпения.

– Этот сбор созван для того, чтобы возродить честь воинов. Мало чести убивать гражданских, по правде говоря, я не вижу ее и в убийстве колдунов. Ты не знаешь причины вражды между нашими гильдиями?

– Нет. Она уходит в глубь веков, дальше наших летописей.

– Тогда давай ее вдвоем остановим. Колдун недоверчиво посмотрел на Уолли.

– Я пришел предложить переговоры, – сказал Уолли, – пока не началась серьезная резня.

– Ба! Но почему мы? Ты не можешь победить, Шонсу! Одна башня или даже, возможно, две – и вы уйдете! Ты не подумал об этом? Согласись – сбор должен быть распущен. Вы не сможете удержать ваше численное превосходство. Через пять лет мы вернемся. – Он улыбнулся тонкой кривой улыбкой. – Конечно, вы можете попробовать снова атаковать Вул. Я надеюсь, вы попытаетесь! Вы можете победить ненадолго, но в конце победим мы. Ты должен согласиться со мной, воин.

– Я ни с чем не соглашусь!

Уолли поднял тюк и вынул двенадцать пистолетов – Ротанкси, Чинарамы и десять, принесенных Боарийи. В беседе наступил перерыв, стало слышно, как поскрипывает на якорной цепи «Сапфир», стая гусей, крича, пролетела над ними. Колдун нахмурился от этой новой угрозы.

– Мы можем победить ненадолго в начале войны, вы – в середине, а в конце мы все проиграем.