— Само собой.

Ещё несколько минут они стояли в молчании.

— Сегодня снова допрос с этим твоим Райли Хили, — зевнула Вероника. — Мальчику, кажется, не хватает красивой женщины рядом. Та милая девочка, с которой он был на балу, мне понравилась. Тебе до неё далеко.

— Благодарю вас, миледи Крейн.

Вероника коснулась её плеча.

— Отдаю его тебе. Если дождёшься.

И вышла.

Райли появился под вечер. В измятой мантии и такой усталый, что рухнул не в кресло, а прямо на ковёр.

Несколько минут они сидели в молчании.

— Принести тебе чай? — наконец спросила Кира. — Ристретто?

Он покачал головой.

— Раз уж ты весь день здесь, лучше пойдём на воздух. Ты была на крыше?

Глаза Киры невольно зажглись.

— На крыше?

Он встал и протянул ей руку.

— Небольшое приключение, — мягко сказал Райли. — Тебе понравится.

Кира ожидала чего угодно. Но того, что он легко откроет окно, подхватит её под руку и взлетит, Кира не ждала совершенно.

Они перелетели через перила и рухнули на пологий скат, мягко перекатившись.

— Потрясающе, — выдохнула Кира. — Спасибо.

Райли встал, отряхивая мантию.

— Пожалуйста. У меня целый мешок новостей разной степени чудовищности, так что я решил немного поднять тебе настроение для начала.

Кира кивнула.

— Рассказывай.

— Ну, во-первых, про расследование, как обычно, будут знать только те, кто этим расследованием занимается. Тебе ничего не скажут ни об Арчибальде фон Вюрнере, ни о его сообщниках — тех, кто всё ещё на свободе, разумеется. Мне жаль, но это обычная процедура.

— Я понимаю.

— Прекрасно. Во-вторых, — лицо Райли стало жёстче, — я разрываю наш временный контракт. Прости. Да, донор такой силы безумно ценен для Протектората, но моей карьере конец, если я буду сотрудничать с убийцей моего отца. А уж если захочу жениться, прощай, Протекторат, здравствуй, сумасшедший дом для отставных героев войны — и я, увы, совершенно не шучу. Прецеденты были.

Они помолчали.

— Я бы остановил время, если бы мог, — сказал он. — Но скрыть то, что было на записях, невозможно. Агнус Хили был убийцей, да, но он был главой Протектората. И пятно на твоей репутации будет всегда.

Кира молча кивнула. Это она могла понять.

И одновременно внутри разливалось облегчение. Её контракт был закончен.

— Мадлен меня бросила, — внезапно сказал Райли. — Она поняла, что ей не нужен муж, который слишком недавно и слишком сильно любил другую, и, как она мне написала, разговор с матерью убедил её в том, что, бросая меня, она совершает правильное решение. Другими словами, сам виноват.

Тут у Киры возражений не нашлось.

— Ну, и напоследок… Целители правы, Кира. Он не выйдет из комы. Есть надежда на то, что это произойдёт под конец жизни, но. сама понимаешь. Какой смысл?

— В любви, — тихо сказала Кира. — Смысл всегда в любви.

— Пожалуй, я слишком рано тебя уговариваю, — негромко сказал Райли. — Мне стоит прийти к тебе с этим разговором месяца через два-три. Я просто не хочу видеть, как ты будешь отчаиваться. Тем более что у тебя никого больше нет, и поговорить с тобой могу только я. Не мадам же Кински об этом просить.

— Мадам Кински? Почему её?

— Она будет исполнять обязанности лорда-ректора следующие полгода. По традиции пост не будет считаться вакантным это время.

— Традиции, — мрачно сказала Кира. — Которые он начал менять.

— И мы это продолжим. Очень неспешно, но продолжим. И начнём с того, что Серый Дом теперь официально объединён с Академией. Все приютские дети получат образование, и лорд-ректор будет следить за их пребыванием в приюте очень пристально. Со временем у них появятся и хорошие воспитатели, обещаю.

— Хорошо бы.

— Так и будет.

Они стояли и смотрели с крыши больницы на ночной город. Райли, должно быть, думал о делах Протектората.

А Кира — о простом белом конверте в ящике её стола.

Кира уехала через два дня. Целители шептались ей вслед, но она спокойно сказала, что вернётся, и по их лицам почувствовала, что ей поверили.

К гостинице, затерянной в предгорьях, Кира подъехала уже в сумерках. Долго ждала оформления бумаг за стойкой, покачала головой на предложение поднести багаж: его у неё почти не было.

Спала она спокойно и без сновидений. Впрочем, сны с момента завершения ритуала ей не снились. Вообще. Никакие.

Она коснулась руны на груди один раз. Не произошло ничего.

Поэтому, проснувшись, Кира несколько минут лежала с закрытыми глазами лицом в подушку, чтобы не заплакать, а потом оделась, позавтракала и пошла по неприметной тропинке к горному водопаду, взяв с собой бутерброды и старомодную бумажную карту.

Она стояла у водопада, пока не стемнело. Её пальцы несколько раз сжимали краешек конверта, но Кира так и не решилась его открыть.

На следующий день картина повторилась. Она любовалась горами, видом с невозможных вершин на озеро и игрушечные домики в долине, каталась на подъёмниках и изо всех сил старалась не плакать.

Его письмо было предназначено для неё, стоящей здесь, она знала. Но…

Его голос. Его рука на её волосах. Его призрак, стоящий за её плечом.

Едва она выпустит его на волю, он исчезнет окончательно.

Кира снова пришла к горному водопаду на закате. Долго смотрела на радугу, тающую в бриллиантовом потоке.

И дала себе слово, что на следующий день они встретятся.

Она остановилась на горном лугу, покрытом незнакомыми жёлтыми цветами, и поняла, что пришла пора.

Рабыня Тёмного Лорда обрела свободу. Но свобода эта нужна была ей только для одного — стать его судьбой.

Вернётся ли он к ней? Узнает ли?

Откроет ли глаза?

Если нет, ей придётся смириться. Принять, что вот оно, её будущее: жить без него все оставшиеся ей годы. Что её Тёмный Лорд стал собой в последнюю минуту, но им не дано быть вместе.

Но пока… пока у неё было его письмо.

Дрожащими пальцами Кира вскрыла конверт.

Ровных рукописных строчек было совсем немного. Но ей было бы достаточно и одной-единственной.

Кира,

Я надеюсь, что там, где вы сейчас, светит солнце. Впрочем, я всегда любил дождь. В любой погоде кроется целительная сила, и надеюсь, она поможет вам перенести такую лёгкую неприятность, как одна-единственная потеря.