Издательство «Тин-Хаус» только что сообщило, что они опубликуют его рассказ. Алекс был так счастлив, так сиял от радости, что я не удержалась и тайком его сфотографировала. Мне очень нравится эта фотография, настолько, что если бы мы оба не состояли в отношениях, я бы, наверное, поставила ее на заставку телефона. Но у меня есть Трей, а у Алекса – Сара, и вряд ли бы им это понравилось.

Мы все решили, что это стоит отпраздновать (как будто мы не праздновали всю поездку), и Трей сделал всем мохито. На Тоскану опускалась ночь, а мы сидели в шезлонгах, рассматривая простирающуюся перед нами долину, и слушали мягкие, тихие звуки сельской ночной жизни.

К своему мохито я едва прикоснулась. Весь вечер меня тошнило, и впервые за неделю мне пришлось извиниться и уйти спать задолго до всех остальных. Трей забрался в постель несколько часов спустя. Он нетрезво поцеловал меня в шею, притянул в свои объятия и уснул сразу же после того, как мы закончили заниматься сексом.

Меня снова начало тошнить.

И в этот момент до меня вдруг дошло: в этой поездке у меня должны были начаться месячные.

Возможно, это просто совпадение. В международной поездке меня могло тошнить по множеству разнообразных причин, и мы с Треем всегда были осторожны.

И все же от беспокойство у меня свело желудок. Я выбралась из кровати и на цыпочках спустилась вниз, и уже в гостиной открыла заметки на телефоне, чтобы посмотреть, когда у меня должны были начаться месячные. Рейчел постоянно твердила мне, чтобы я купила специальное приложение для удобного отслеживания цикла, но до этого дня я не видела в этом особого смысла.

В ушах зашумело. Сердце заколотилось. Рот совершенно пересох.

Месячные у меня должны были начаться вчера. Двухдневная задержка – это не такая уж и большая редкость. То, что меня тошнит после целых ведер красного вина, выпитого меньше чем за неделю, – тоже. Особенно если учитывать, что я страдаю от мигреней.

Но я все равно сходила с ума от волнения.

Я схватила с вешалки куртку, натянула на ноги сандалии и нашла на столике ключи от взятой напрокат машины. Ближайший круглосуточный магазин обнаружился в тридцати восьми минутах езды, но на виллу я вернулась еще до восхода солнца, неся с собой три разных теста на беременность.

К тому моменту я уже пребывала в полной панике. Все, на что я была способна, – это ходить взад-вперед по веранде, сжимая в руках самый дорогой тест на беременность, и бесконечно напоминать себе, что нужно дышать. Легкие у меня болели сильнее, чем во время давешней пневмонии.

– Не можешь уснуть?

Я вздрагиваю при звуке этого тихого голоса. К косяку открытой двери прислонился Алекс, одетый в черные шорты и кроссовки, и его бледное тело отливало синевой в предрассветных сумерках.

Мне почему-то ужасно хотелось рассмеяться, но почему, я не знала.

– Ты встал на пробежку?

– Перед восходом воздух прохладнее всего.

Я кивнула, обхватила себя руками и отвернулась, окидывая взглядом долину. Алекс подошел поближе, и, как только он встал рядом, я начала плакать.

Он протянул руку и достал из моих сжатых пальцев тест на беременность.

– Ты уже сделала тест? – мягко спросил он.

Я только покачала головой и заплакала еще сильнее. Алекс притянул меня к себе, обхватывая руками за спину, и я стояла так, всхлипывая, пока немного не успокоилась. Наконец, сбросив напряжение, я отстранилась и принялась утирать слезы.

– Что мне делать, Алекс? – спросила я его. – Если я… Что мне, черт возьми, тогда делать?

Прежде чем ответить, он долго рассматривал мое лицо.

– А что ты хочешь сделать?

Я снова вытерла глаза.

– Не думаю, что Трей хочет детей.

– Я не это спросил.

– Я понятия не имею, чего я хочу, – призналась я. – То есть, я знаю, что я хочу быть с ним. И может быть, когда-нибудь… Я не знаю. Не знаю. – Я закрыла лицо ладонями, снова заходясь в уродливых беззвучных рыданиях. – Мне не хватит сил, чтобы справиться с этим одной. Я не смогу. Алекс, да я даже с болезнью сама справиться не могу. Как я должна…

Он взял меня за запястья и осторожно отвел мои руки в сторону, затем наклонился и заглянул мне в глаза.

– Поппи, – сказал он. – Ты не будешь одна, ясно? Я здесь, с тобой.

– И что? – спросила я. – Я что, перееду в Индиану? Сниму квартиру рядом с тобой и Сарой? Как ты себе это представляешь, Алекс?

– Не знаю, – был вынужден признать он. – Но это не важно. Прямо сейчас я здесь. Просто сделай тест, а потом мы все решим, хорошо? Ты поймешь, что хочешь с этим делать, и мы справимся со всем вместе.

Я сделала глубокий вдох и кивнула. Потом подняла пакетик с тестами, который я бросила на землю, и ушла в дом. Третий тест я все еще сжимаю в руках, словно спасительную соломинку.

В туалете я использовала сразу все три теста, а затем вынесла их обратно на улицу, чтобы дождаться результата. Мы с Алексом выстроили их в ряд на низкой каменной стене, окружающей террасу, и после он установил на своих часах таймер.

Мы просто стояли вместе и ждали, не проронив ни слова.

Наконец застрекотал таймер. Один за другим я проверяла тесты.

Отрицательный.

Отрицательный.

Отрицательный.

Я снова принялась плакать, до конца не понимая, плачу ли я от облегчения, или на самом деле мои чувства несколько более сложны. Алекс снова притянул меня к себе и успокаивающе укачивал в объятиях, пока я не пришла в себя.

– Я не могу больше так с тобой поступать, – произнесла я, когда в конце концов перестала плакать.

– Как поступать? – шепотом спросил он.

– Не знаю. Нуждаться в тебе.

– Я тоже нуждаюсь в тебе, Поппи, – сказал он, качнув головой в мою сторону. Только сейчас я заметила, что голос у него влажно дрожит. Когда я отстранилась, то поняла, что Алекс плачет.

Я осторожно коснулась его щеки.

– Прости, – сказал он, закрывая глаза. – Просто… Не знаю, что бы я делал, если бы с тобой что-нибудь случилось.

И тогда я наконец поняла.

Для Алекса, чья мать умерла во время родов, беременность – это не просто что-то, что навсегда меняет твою жизнь. Это еще и потенциальный смертный приговор.

– Прости, – снова повторил он. – Боже. Это просто глупо, что я плачу.

Я притянула его к себе, и он зарылся лицом мне в плечо, все еще беззвучно плача, и его огромные плечи вздрагивают