Генчик лихо разбивал это опасения.

Модель построена на славу, выдержит все испытания!

Испытывать можно рано утром, когда берега пусты. Или попросить Петю Кубрикова отвезти их на середину озера. Там — ни любопытных, ни хулиганов. Он же, Петя, на своей моторке догонит модель, если та попробует уплыть…

Наконец Зоя Ипполитовна сдалась. Конечно же, ей самой тоже хотелось увидеть бригантину в плавании. Но впутывать в это дело старшего спасателя Кубрикова она отказалась.

— Хватит нас двоих. Я знаю одно безлюдное местечко за старым кирпичным заводом. Когда еще у меня не было стиральной машины, я полоскала там белье. В давние молодые годы…

Испытание назначили на следующее утро. Генчик опять остался ночевать. Вечером он и Зоя Ипполитовна через грузовой люк насыпали в трюм балласт — несколько пригоршней тяжелых «инопланетных» шариков. Генчик набрал их в овраге днем — вместе с девочкой Сашей.

— Куда тебе столько? — удивлялась Саша.

— Город украшать. И пружинчиков награждать…

Генчик не мог рассказать про модель — не его тайна. Может быть, потом он уговорит Зою Ипполитовну показать Саше бригантину. А первое испытание — без посторонних…

Зоя Ипполитовна зарядила старый аппарат «Смена». Показала Генчику, как устанавливать расстояние для съемки, где нажимать.

— Потом мы напечатаем большие снимки. И один повесим в рамке рядом с портретом. Те, кто не знает, будут думать, что это фотография настоящей бригантины. А то обидно: ни одного изображения судна капитана Сундуккера не сохранилось.

— Это ведь, наверно, не очень честно, — нерешительно возразил Генчик. — На самом-то деле это лишь модель…

— Ну, во-первых, никого, кроме нас, здесь не бывает. А во-вторых… почему же нечестно? Здесь не обман, а творческое воображение.

Генчик вспомнил Петю Кубрикова и согласился.

Шарики в трюме они сверху залили стеарином, чтобы балласт во время качки не смещался в сторону. Именно из-за таких смещений не раз гибли в море настоящие корабли.

2

Спал Генчик неважно, слишком чутко. Мешали часы. Прошлой ночью он их не слышал, а нынче просыпался каждый раз, когда звучал скрипучий бой.

Но досады у Генчика не было. И удары часов, и свет луны за окном, и всякие скрипы и шорохи волновали Генчика, словно подкравшаяся вплотную сказка.

А еще волновали мысли о завтрашнем испытании. Казалось бы — что особенного? Ну спустят модель на воду. Ну посмотрят, как скользит она под ветерком недалеко от берега. Ну пощелкает Генчик аппаратом… Но нет! Было у него предчувствие, что плавание бригантины — это какой-то особый момент в жизни. Будто что-то изменится после него. А в какую сторону изменится? В хорошую? Или наоборот?

«А с чего наоборот-то? — успокаивал себя Генчик. — Ведь до сих пор все было хорошо! И будет еще лучше…»

Но тревога все же царапала его. Впрочем, непонятно, чего в ней было больше: беспокойства или радостного ожидания.

Ночь стояла безоблачная, луна светила изо всех сил. И ярче, чем вчера, были высвечены паруса бригантины. Иногда чудилось, что они шевелятся…

А тут еще Варвара! Сперва долго шастала по углам, потом улеглась в ногах, но продолжала возиться: чесалась и мыла себя за ухом растопыренной лапой. Но даже когда она успокоилась, Генчику слышались в доме осторожные шаги. Может, и правда дух капитана Сундуккера бродил по комнатам?

Наконец Генчик уснул. И увидел девочку Сашу. Будто он собирается в плавание на бригантине (большой, настоящей), а Саша говорит ему в ухо теплым шепотом:

— Пожалуйста, ну пожалуйста, будь осторожнее…

Генчик ей обещает. Ему неловко, что Саша при всех так заботится о нем. На пристани много народа: и Зоя Ипполитовна, и Петя Кубриков, и капитан Сундуккер. И мальчик в матроске — то ли Федя Карасик, то ли Тима Ревчик. И много незнакомых людей… И здесь же Козимода. Просит:

— Возьми м-ме-еня! Я ум-ме-ею плавать…

Генчик понимает, что нельзя брать Козимоду, но и отказать неловко…

Чем там все кончилось, неизвестно. Сон скомкался и оборвался.

Проснулся Генчик в половине шестого. Зоя Ипполитовна была уже на ногах.

— Пора, мой друг, пора… Трубят попутные ветра. — Она держалась бодро.

Генчик — тоже для бодрости — умылся на дворе под тугой струей из крана. Бр-р… Но сразу исчезло желание поваляться еще под одеялом.

Наскоро позавтракали бутербродами и кофе. Настроение у Генчика делалось все лучше. Он даже начал напевать:

— Ты имеешь в виду себя и меня? — осведомилась Зоя Ипполитовна.

— Ага! — с дурашливой дерзостью согласился Генчик. И подскочил от новой удачной мысли: — Зоя Ипполитовна! Надо взять на берег патефон и пластинку! Это же здорово будет — спустим бригантину на воду под любимую песню капитана!

— Гм… Идея неплоха. Однако…

— Ну, какое «однако»? Вы все время чего-то боитесь!

— Я боюсь, что бас солиста императорской оперы Семенова привлечет ненужных зрителей.

— В такую-то рань? Да все еще дрыхнут без задних ног!

— Геннадий Бубенцов! Когда вы, сударь, научитесь прилично разговаривать с дамами?

— Скоро… Значит, я отнесу патефон и пластинку в машину!

— Только осторожно. Пластинка — большая редкость. И очень хрупкая…

Бригантину «Я больше не буду» тоже отнесли в «Запорожец». Даже с балластом она была совсем не тяжелая. Генчик представил, как заскользит она, отражаясь в гладкой воде.

Сплетенный из синего проводка пружинчик стоял на капитанском мостике, держась за тонкий медный поручень. Он прижился на бригантине и, видимо, ощущал себя командиром судна.

Модель с подставкой осторожно поместили на заднем сиденье. Генчик устроился рядом — чтобы придерживать. И «Запорожец», фыркая и дрожа, через туннель под насыпью выкатил с «Бермудского треугольника».

Путь был недалекий. На средней скорости ехали минут десять. По травянистой колее машина обогнула красное здание с пустыми окнами — заброшенный кирпичный завод. И остановилась на песке в нескольких метрах от воды.

Генчик стряхнул сандалии, босиком выбрался из машины.

Песок был плотный и прохладный. Желтый. От завода на него падала синяя тень. Она немного не достигала воды. Из глубины тени понизу тянул к озеру ветерок, шевелил торчащие из песка одинокие травинки. Щекотал ноги — пушисто, как кошка Варвара.

— Утренний бриз, — с удовольствием сказала Зоя Ипполитовна. Она тоже выбралась из кабины, сняла очки и щурилась на воду. Вода у берега была серебристая, с солнечной рябью, а вдали — вполне голубая. Словно в нее не спускали отходы электростанция и фабрика «Валентина».