шевельнул пальцами, осторожно закрывая дверь, а потом быстро поставил двухсторонний купол. Вот так, теперь пусть орут, сколько хотят. В конце концов, их там трое, не соскучатся, а Юля этой ночью будет только его. Он столько ждал…

Юля подняла голову, замерла на мгновение и легко коснулась его губ своими. Демьян приглашение принял.

Много лет назад, когда они ехали в такси с вечеринки, Юля целовала его порывисто и нетерпеливо. С той ночи утекло много воды, изменилась она и изменились ее поцелуи. Сейчас она делала это, не торопясь и не неистовствуя, упоительно неспешно и нежно. Изучая. Открываясь. Наверное, можно было сказать, что это был очень ленивый поцелуй. Они то находили губами губы друг друга, то просто терлись друг о друга носами, а если один уставал, другой целовал где-то еще: подбородок, щеки, шея… Просто два человека, что слишком давно знали друг друга, чтобы вдруг воспылать неземной страстью. Два человека, истосковавшихся по тому, что так хотели и могли друг другу дать и друг от друга получить.

Нет, все-таки здорово было, что они перебрались в постель, а то еще одного падения с табуретки Юля бы ему точно не простила. Но что тут поделаешь: сногсшибательная женщина…

Сногсшибательная женщина тем временем запустила руки ему под футболку и довольно замурлыкала, тем самым словно подув на огонь, теплившийся внутри как пламя в очаге. Демьян мягко надавил ей на плечо, укладывая на спину, поцеловал еще раз и отстранился.

В медовых юлиных глазах перекатывалось волнами море, и у моря этого было имя — любовь. Демьян замер, а Юля запустила пальцы ему в волосы, протянула сквозь них кудри и улыбнулась.

«К черту секс», — подумал он и лег головой ей на грудь. На глаза навернулись слезы. От нежности? От счастья? От облегчения? Демьян зажмурился. Юля все перебирала его волосы, второй рукой гладила по спине, и были только они вдвоем…

— Как давно мне не было так тихо, — прошептала она.

Тихо. И здесь тихо. Прямо как Агата говорит…

— Это хорошо? — тоже отчего-то едва слышно спросил он.

— Сейчас да. Сейчас мне так спокойно. Хотя обычно тишина меня пугает…

— Почему?

— Когда бабушка умерла, тишина была очень страшной…

Юля замолчала, но Демьяну показалось, что она еще не закончила. Он знал ее историю только в очень общих чертах, она никогда не стремилась рассказывать подробности, а он не считал, что вправе спрашивать. В конце концов, он тоже в свое время потерял всю семью и не очень-то хотел говорить на эту тему.

— Мне было девятнадцать, — вдруг прерывисто выдохнула Юля. — Ну, ты знаешь… Извини, не хочу грузить…

— Нет, — оборвал Демьян. — Расскажи.

Юля сделала глубокий вдох, Демьян ощутил как поднялась грудь под его щекой.

— Да не о чем особо рассказывать, — ответила она и гулко сглотнула. — Просто это так внезапно случилось. Она всегда была бойкой, подвижной… А потом просто слегла однажды и больше уже не встала. Позвала меня, рассказала, где лежат деньги на похороны, где одежда подготовленная, кого на поминки позвать. Объяснила, что нужно будет вызвать скорую, когда все закончится. Сказала, что оформила завещание в мою пользу, и мне не нужно волноваться о том, где жить, но работать придется, потому что у нее не получилось накопить много. А я слушала ее, и все это казалось мне каким-то бредом… — Юля громко втянула воздух носом, но продолжила. — Она воспитывала меня лет с восьми. Родители же не всегда пили. И я помню, как было до. А потом у отца начались какие-то проблемы на работе. Он стал прикладываться к бутылке, и мама за ним. Потом отца уволили. Мама дома сидела… А я все чаще стала приходить домой после школы, а там родители вдрызг, и в холодильнике пусто. Я их боялась, если честно. И стала ходить к бабушке. А она как-то раз взяла и оставила меня у себя. Они хватились только на третий день…

Юля замолчала. Но ладонь с его головы так и не убрала. Все так же медленно перебирала его волосы. Демьян чувствовал, как она наматывает локоны на палец. Потом она заговорила снова.

— В общем, бабушка разругалась с ними жутко. Она отца никогда не любила, ну и вроде как нашла подтверждение тому, что ее нелюбовь была обоснованной. Забрала меня. А когда мне десять исполнилось, лишила их родительских прав и установила надо мной опеку. Говорила, что хотела, чтобы все по честному было, чтобы я сама свое желание высказала, в суде детей после десяти лет только спрашивают… А потом у меня пубертат начался, ну и все. Несло меня знатно. Ругалась с ней постоянно. Она боялась, что я в отца уродилась, и тоже по кривой дорожке пойду. Пасла меня бесконечно. В школу отводила и из школы забирала. А я сбегать стала через черный выход. В школе их четыре было… Курить начала, алкоголь попробовала. Спасибо, хоть ума хватило мимо наркотиков пройти, где раздобыть травку я знала. Хотя иногда хотелось. Как наслушаешься вечером, кем вырастешь, так и думаешь, что может пора уже начать оправдывать ожидания. С другой стороны, может, если бы вовремя домой приходила, то и не выслушивала бы... В общем, все это могло плохо закончиться, но тут мне очень повезло.

Юля снова задумалась ненадолго, и Демьян понадеялся, что она задумалась не о том, какие слова выбрать. Ему не хотелось, чтобы с ним она выбирала слова.

— Повезло… — повторила Юля. — Меня моя классная как-то за курением у школы поймала, но повела почему-то не к директору, а к школьному психологу. А та мне чаю налила и так спокойно со мной поговорила. Я уже сейчас понимаю, что скорее всего классная про ситуацию с бабушкой знала. Может быть, бабушка ходила к ней, требовала обо мне отчет… В общем, психолог тоже, видать, все знала. Вот она мне и предложила мой протест направить в мирное русло. А заодно найти себе занятие по душе. Сказала, что всегда есть выбор, как пережить тяжелые времена. Можно уйти в саморазрушение. А можно найти способ себя поддержать. Это сложнее, но зато действует во спасение и оставляет шанс на будущее. Чем меньше исправлять, тем проще строить. И еще, что броня бывает разной. А мне очень нужна была броня.

Юля шмыгнула носом. Демьян было приподнял голову, но она уложила ее обратно себе на грудь.