она со мной не разговаривает. После того ланча в «Seasons» она не отвечает на звонки и дверь не открывает.

– И в этом, как я понимаю, виновата я.

– Я этого не говорила. Но Солин можно понять. Отдаление для нее – самозащита. То, что произошло в тот день в кафе, она восприняла как нападки на нее – чем это, собственно, и было. Может, ты не слышала, что говорила, – а я слышала. И она тоже. И сейчас я слышу, что ты говоришь. По иронии судьбы тебе выпал шанс узнать свою настоящую мать, и, вместо того чтобы ухватиться за эту возможность, ты обвиняешь меня в том, что якобы я тем самым хочу тебя наказать. Я тебя не понимаю!

Камилла напряженно кивнула:

– Тут есть о чем подумать, Аврора. Уж извини, если мне потребуется на это больше времени, чем тебе бы хотелось. Может быть, Солин справится с этими новостями лучше, чем я. – Она наклонилась поднять упавшую рамку со снимком, прошла к горке в углу гостиной и еще пару минут неторопливо раздвигала другие предметы на полке, чтобы осободить место для фотографии. Когда Камилла снова повернулась к Рори, на лице ее читалось выражение бесстрастной покорности судьбе. – И когда ты ей об этом скажешь?

– Пока что нескоро. Тия еще надеется переубедить Энсона, поэтому я обещала подождать. Вряд ли это что-то даст, но мне в любом случае нужно время, чтобы наладить отношения с Солин.

– Как, по-твоему, она это воспримет?

– Боюсь, не очень хорошо. Ее может окончательно сокрушить то, что она потеряет Энсона снова – причем таким вот образом. А если добавить сюда тот факт, что дочь, которую она сорок лет оплакивала, тоже жива, но не хочет с ней иметь ничего общего… Я бы сказала, тут просто все предпосылки для полноценного нервного срыва.

– Аврора…

– Я устала, мама. Поеду домой.

Камилла ошеломленно посмотрела на дочь:

– Но ты не можешь сейчас взять и уйти. Нам есть еще о чем поговорить.

– Я уже наговорилась сегодня. Я ужасно устала, и мне надо хоть немного поспать.

– Но ты приедешь на наш воскресный бранч? Только, пожалуйста, не говори, что ты будешь занята.

Рори именно это и хотела ей сказать. Но сейчас она вгляделась в мамино лицо. Камилла выглядела измученной или, точнее сказать, потрясенной. Ей и в самом деле сейчас было что обдумать.

У Рори появилось такое чувство, будто сейчас на нее опустилась ответственность за всю эту семью вместе с ее нелегким багажом. И сегодня ей выпала возможность взглянуть на то, какой груз уже давно несла ее мать. Возможно, как и Энсон, она просто не желала – или не имела сил – взваливать на себя что-то еще.

– Не знаю, – наконец ответила она. – Мне кажется, сейчас нам обеим нужно время, чтобы все это переварить.

– Прошу тебя, не уезжай от меня в гневе.

– Это не гнев, мама. Я просто глубоко разочарована. Солин, как выяснилось, не просто моя подруга. Она моя бабушка. И я не должна выбирать между вами. Но после того ланча я поняла, что ты ждешь от меня именно этого. Отчасти я надеялась, что эта новость все изменит, что у нас появится возможность все переиграть. Не только ради меня – но ради тебя и Солин. Ты и понятия не имеешь, каким ударом для нее была потеря ребенка, – а я это знаю. И единственное, о чем я могла думать, – это что она наконец-то обретет дочь, а у тебя появится та мать, которую ты заслуживаешь. Которая никогда не переставала тебя любить и желать. А у меня вы были бы обе – как в самой настоящей семье. Но, похоже, Энсон прав. В этой ситуации просто невозможен какой-то счастливый финал.

Отвернувшись, Рори направилась в прихожую, но там обернулась к матери:

– Если тебе еще любопытно, как выглядит твой отец, то у меня есть дома его совсем недавняя фотография.

Камилла обхватила себя руками, как будто внезапно почувствовала себя очень уязвимой и беззащитной.

– Может, привезешь ее с собою в воскресенье?

– Может быть.

Глава 41

Солин

У Великой Матери имеются планы на любого, ею избранного. Уникальная стезя, проложенная специально для каждого из нас. А потому нам следует остерегаться отзвуков прошлых поколений и зорко следить за тем, чтобы их отзвуки не стали нашими.

Наша задача – не повторять прошлое, а извлекать из него уроки.

Эсме Руссель. Колдунья над платьями

27 сентября 1985 года.

Бостон

Ровно в восемь утра начинает трезвонить телефон. Я потягиваю кофе и стараюсь не обращать внимания на звонки, ругая себя за то, что не сняла трубку с рычага после того, как позвонила бакалейщику.

Не выдержав, хватаю трубку. В этот утренний час я даже не сомневаюсь, кто это может звонить.

– Да. Что тебе нужно?

– Доброе утро. Автоответчик Дэниела Баллантайна вызывает мисс Солин Руссель.

– Очень смешно. Так что тебе нужно?

– Просто мне позвонила Камилла Грант, мать Рори…

Эта новость застает меня врасплох.

– Я в курсе, кто она такая. Что ей понадобилось от тебя?

– Надо полагать, связаться с вами. Очевидно, Рори в какой-то момент упомянула при ней мое имя, раз Камилла меня вычислила. Она хотела получить ваш номер телефона. Но я предложил передать вам информацию. Она так и не сказала, зачем вас ищет, но была крайне настойчива, я бы даже сказал – чем-то взбудоражена.

– Я не стану ей звонить.

– Вы уже разговаривали с Рори?

– Нет. Зачем? Она что, сказала, что что-нибудь случилось?

– Нет, но голос у Камиллы был очень взволнованным. Она сказала, что для нее очень важно с вами переговорить. Может, вы все-таки позвоните ей… на всякий случай?

На случай… чего? Что может этой женщине понадобиться от меня? Я, как она и хотела, дала задний ход, удалилась в свое одинокое логово. И намерена здесь оставаться и дальше. Я не хочу больше унижений.

– Я не собираюсь разговаривать с этой дамой, – ледяным тоном заявляю я.

– Да что там случилось такое на том ланче?!

– Неважно.

– Ладно, просто запишите, пожалуйста, ее номер телефона, чтобы я мог спокойно вернуться к работе. Вдруг вам все-таки захочется просто узнать, в чем дело. Как я уже заметил, она мне показалась слегка взвинченной.

– Хорошо, диктуй номер.

Я быстро вытягиваю из ящика ручку и блокнот и записываю номер телефона, хотя не имею ни малейшего намерения им воспользоваться. Однако, уже повесив трубку, я смотрю на него, пытаясь угадать, что же все-таки может от меня хотеть Камилла Грант.

Я приезжаю к дому Камиллы, уже жалея о своем решении. Явиться сюда наверняка было ошибкой, но когда я наконец сломалась и позвонила матери Рори, то поняла, что уже не способна отклонить ее приглашение на бранч. Она попросила возможности все переиграть, что у американцев означает «второй шанс». Почувствовав, что я заколебалась, Камилла попросила меня приехать ради Рори. На это я просто не смогла ответить «нет». И вот теперь, спустя два дня, я уже отчасти сожалею, что не отказалась. А отчасти – заинтригована, к чему все это ведет.

Когда я звоню в дверь, у меня внутри словно завязывается узел – такой иногда стягивался во мне, когда я при Maman осваивала наше ремесло. Словно ощущаю некий отзвук, что я не в силах объяснить. Меня так и подмывает скорее развернуться и уйти прочь. Но не успеваю я сойти с крыльца, как дверь отворяется, и передо мной предстает Камилла. Безупречность кремового цвета в тонком, полупрозрачном льняном одеянии с длинными нитями кораллов, свисающими почти до самой талии. Она пытается приветливо улыбнуться, однако улыбка быстро тает на губах.

– Мисс Руссель, большое вам спасибо, что согласились прийти. Прошу вас, проходите.

Она отступает от двери, давая мне возможность войти, и на мгновение мой взгляд падает на ее запястье, на браслет с золотыми подвесками. Их тихое позвякивание сразу уносит меня к тому дню в «Seasons» – именно так они и звучали, когда Камилла расправляла салфетку.

– Может быть, выйдем на террасу?

Камилла закрывает входную дверь, браслет вновь издает металлическое треньканье, после чего она проводит меня сквозь череду безликих, идеально обставленных комнат. Здесь все, как и описывала Рори: предельно аккуратно и безжизненно… стерильно. И на мгновение я ощущаю себя той, другой Солин, которая только что сошла с поезда в мятой несвежей одежде и потертых туфлях и чувствует себя мучительно и явно не к месту.

Кухня у Камиллы как в глянцевом журнале. Камень